Скоро, скоро, так скоро.

Я сегодня лягу раньше,
Раньше лампу погашу,
Но зато тебя пораньше
Разбудить меня прошу.
Это просто удивленье
Как легко меня будить!
Ты поставь на стол варенье, –
Я проснусь в одно мгновенье.
Я проснусь в одно мгновенье,
Чтобы чай с вареньем пить.
(с) Даниил Хармс, 1937

@темы: old books for owls, the Day

---

КАКАЯ ПРЕЛЕСТЬ!!!

Lovely Owl from Sophie on Vimeo.

@темы: lovely things

---

Любовь в письмах выдающихся людей 18 и 19 века.

Избранные письма. - М.: Политиздат, 1990.
Составитель - Анастасия Чеботаревская.

Предисловие.
Ни в чем так полно, радостно и светло не выражается душа человека, как в отношениях любви. Когда к человеку приходит любовь, могущественная сила, движущая мирами и сердцами, низводящая небо на землю и землю преображающая в сладостный Эдем, то в душе человека умирает все случайное и раскрываются лучшие ее стороны. Как цветение по весне, как звонкий и страстный голос и красивое оперение у птиц, так и в человеке, в его телесном и душевном облике, возникают очаровательные признаки, прельщающие не потому только, что они сами по себе прекрасны, но и потому, что в них наиболее ярко выраженные индивидуальные черты наиболее ясно соприкасаются с началом бесконечного, с тем неутолимым стремлением к идеальному и недостижимому, которое заложено в каждой живой душе.
Все мы любим так же, как понимаем мир. История любви каждого человека - точный слепок с истории его отношений к миру вообще. Образ любимой, носящийся в восторженных мечтах влюбленного, и образ любимого в мечтах влюбленной - вот наиболее ясные и неложные символы их мироощущения. Недаром изображения любви и любовных тревог и томлений занимают такое большое, такое центральное место в произведениях искусства всех времен. Это происходит не от того, что поэты, живописцы, скульпторы обуреваемы любовным пылом, а потому, что верный творческий инстинкт указывает им то состояние человека, когда душа его наиболее открыта верховным началам добра, истины и красоты. Тот, кто любит, не только требует, но и отдает, - не только жаждет наслаждений, но и готов к наивысшим подвигам самоотречения. Зажженный любовью, он дерзает и на то, что превышает его силы.
Составленная в свете этих общих положений, предлагаемая вниманию читателей книга не является сборником писем эротических в тесном значении этого слова; равным образом, ее не следует рассматривать, как сборник, имеющий притязания на историческую полноту и законченность. Эта книга имеет характер исключительно психологический; она задает целью поставить читателя перед зрелищем души, глубоко и сильно переживающей всякое чувство, полнозвучно отзывающейся на всякое проходящее перед ней явление, - одним словом, перед зрелищем души, озаренной любовью.
Письма, собранные в этой книге и написанные теми, кто любил, к тем, кто были любимы, говорят о любви, но не об одной только любви. Душа, просветленная любовью, весь круг своих переживаний озирает с особенным, иногда возвышенным, иногда нежно-интимным, иногда страстным, иногда еще иначе окрашенным, но всегда значительным чувством. Только те письма, в которых выражается это очаровательное излияние любви на весь круг и повседневных и чрезвычайных переживаний, только их и выбирала составительница этой книги, и только тех авторов включила она в круг своего выбора, которые давали в своих письмах эту восхитительную эманацию любви.
Федор Сологуб.

Поделюсь одной перепиской, которая мне очень понравилась. Постепенно буду ее допечатывать.

Жорж Занд (1804-1876) развелась в 1831 году с первым своим мужем; встретилась с поэтом Мюссе; в 1833 году влюбленные посетили Италию, где началось между ними охлаждение; Жорж Занд увлеклась доктором Пагелло, лечившим Мюссе во время горячки. Затем она снова сходилась с Мюссе, но на некоторое время. Их бурный роман нашел свое отражение в произведении Ж. Занд "Она и он".

Письмо Альфреда Мюссе к госпоже Жорж Занд. Париж, 1833 год.

Письмо Альфреда Мюссе к госпоже Жорж Занд. Париж, 1833 год.
Моя дорогая Жорж, мне нужно сказать вам нечто глупое и смешное. Я пренелепо пишу вам, вместо того, чтобы сказать вам все это, по возвращении с прогулки. Вечером же буду от этого в отчаянии. Вы будете смеяться мне в лицо, и сочтете меня за фразера. Вы попросите меня удалиться и будете думать, что я лгу. - Я влюблен в вас. Я люблю вас с первого дня, когда был у вас. Я думал, что излечусь от этого очень просто, видясь с вами на правах друга. В вашем характере много черт, способных меня излечить; я старался убедить себя в этом всеми силами. Но мне обходятся слишком дорого моменты, которые я провожу с вами. Лучше уже вам об этом сказать - я буду меньше страдать, излечиваясь теперь, если вы запрете передо мною двери. Сегодня ночью я решил сказать вам, что я был в деревне, но я не хочу загадывать вам загадок или изображать беспричинную ссору. Теперь, Жорж, вы скажите ваше обычное: еще один докучный воздыхатель! Если я для вас не совсем первый встречный, то скажите мне, как вы сказали бы это вчера в разговоре о другом - что я должен делать. Но прошу вас, - если вы намереваетесь мне сказать, что сомневаетесь в том, что я вам пишу, то лучше не отвечайте мне совсем. Я знаю, что вы обо мне думаете, и говоря это, я ни на что не надеюсь. Я лишусь при этом только друга и тех единственно приятных часов, которые я проводил в течении последнего месяца. Но я знаю, что вы добры, что вы любили, и я вверяюсь вам, не как возлюбленной, а как искреннему и честному товарищу. Жорж, я поступаю как безумец, лишая себя удовольствия видеть вас в течении того краткого времени, которое вам остается провести в Париже, до вашего отъезда в деревню и в Италию, где мы могли бы провести восхитительные ночи, если бы у меня было больше характера. Но в действительности я страдаю, и мне не хватает мужества.
Альфред де-Мюссе.

Письмо Альфреда Мюссе к Жорж Занд. Из Парижа в Венецию, 30 апреля 1834 года.

Письмо Альфреда Мюссе к Жорж Занд. Из Парижа в Венецию, 30 апреля 1834 года.
Итак, это не фантазия, мой дорогой брат. Эта дружба, переживающая любовь, над которой издевается весь свет, и я сам столько раз издевался, - эта дружба существует. Значит это правда, ты мне сказала, и я тебе верю, я чувствую - ты меня любишь. Что происходит во мне, мой друг? Я различаю руку Провидения так явственно, как вижу солнце. Но теперь все кончено навсегда, я отказался не от друзей, но от той жизни, что я вел с ними. Мне невозможно начать ее снова, я в этом убежден: как я доволен, что уже испытал это. Ты можешь гордиться, моя славная Жорж, - ты сделала из ребенка человека. Будь счастлива, будь любима, будь благословенна, отдыхай, прости меня! Что был бы я без тебя, любовь моя? Вспомни наши беседы в твоей комнате, посмотри - каким ты меня взяла и каким оставила. Проследи твое влияние в моей жизни, посмотри, как все это очевидно, несомненно, как ты мне ясно сказала: твоя дорога - не здесь; как ты взяла меня за руку, чтобы направить на мой путь. - Присядь отдохнуть на краю этого скромного пути, о дитя мое, ты была слишком утомлена, чтобы долго идти по нему со мной. Но я пойду по нему. Ты должна мне часто писать, и позволять мне описывать тебе мою жизнь с течением времени. Подумай о том, что у меня только ты одна - я все отверг, все подверг хуле и сомнению, кроме тебя. Скажи мне, хватило бы у тебя на это мужества? Всегда ли в бурю, подымая взоры к небу, подобно растерявшемуся кормчему, увижу я там свою звезду, единую звезду моей ночи? Спроси себя. Эти три письма, полученные мною, должен ли я считать за последнее рукопожатие покидающей меня возлюбленной, или за первое - друга? Забудь меня, сделайся равнодушна - что из того? Разве не держал я тебя вот в этих объятиях. Знаешь, почему я не люблю никого кроме тебя? Знаешь, почему теперь, когда я являюсь в свет, я смотрю исподлобья, словно пугливая лошадь? Я не обманываюсь относительно твоих недостатков: но ты никогда не лжешь. Вот почему я тебя люблю. Я отлично помню ту ночь, когда я писал письмо. Разве ты говорила, что любишь меня? Разве я не был предупрежден? Имел ли я какое право? О, мое дорогое дитя, - когда ты любила меня, ты меня не обманывала. В чем мог я тебя упрекать в течение семи месяцев, когда виделся с тобой изо дня в день? Разве тот не жалкий трус, кто решится назвать вероломной женщину, достаточно уважающую его для того, чтобы предупредить, что его час пробил? Ложь - вот что меня отталкивает, что делает меня самым недоверчивым из людей, - и, быть может, самым несчастным. Но ты так же правдива, как благородна и горда.
Вот почему я доверяю тебе и буду защищать тебя перед целым миром, до последнего издыхания. Теперь, кто хочет, может меня обманывать, издеваться надо мной, топтать меня, я могу перенести все страдания, я знаю, что ты существуешь. Если во мне есть что хорошее, если я создаю что-либо большое, скажи - ты ведь знаешь, откуда все это? Да, Жорж, во мне есть что-то более ценное, чем я предполагал; когда я увидал этого славного Пагелло, я узнал в нем все свои лучшие стороны, только в очищенном и облагороженном виде. Тогда-то я и понял, что нужно уехать. Не сожалей о том, моя дорогая сестра, что ты была моей возлюбленной. Радость, которую я нашел в твоих объятиях, была, правда, более целомудренна, но не думай, что она была менее велика, чем у других. В твоих объятиях был момент, воспоминание о котором мешает мне до сих пор, и еще долго будет мешать приблизиться к другой женщине.
А между тем у меня будут другие возлюбленные; сейчас деревья покрываются листвой и аромат сирени доносится сюда ветром; все возрождается, и сердце во мне прыгает против воли. Я еще молод; первая женщина, которую я возьму, будет так же молода, я не смогу больше доверять зрелой женщине. Того, что я нашел в тебе, - достаточно, чтобы не желать искать еще.
Я написал тебе печальное, может, малодушное последнее письмо, я его не помню. Я нашел сигаретки, которые ты приготовила к нашему отъезду, оставленные на подносе. Я выкурил их со странной грустью и наслаждением. Затем я взял полусломанную маленькую гребенку с туалета, и повсюду ношу ее в кармане.
Видишь - я рассказываю тебе все свои глупости: но зачем стал бы я изображать себя более героичным, чем я есть! Ты поможешь своему другу утешить твоего возлюбленного. Знаешь - что очаровало меня в твоем письме? Тон, которым ты говоришь о Пагелло, о его заботах о тебе, о его преданности, и откровенность, с которой ты позволяешь мне читать в твоем сердце. Будь со мною всегда такова. Этим я горжусь. Друг мой, - женщина, говорящая так о своем новом возлюбленном покинутому ею и еще любящему ее, дает ему доказательство самого большого уважения, какое только может получить мужчина от женщины.
Переда Пагелло, что я благодарю его за любовь к тебе и заботы. Неправда ли это самое комичное в мире чувство? Я люблю этого малого, почти так же, как тебя, считайся с этим, как знаешь. Он - причина того, что я потерял все мое жизненное богатство, а я люблю его, словно он мне его подарил. Мне бы не хотелось видеть вас вместе, но я счастлив, думая, что вы вместе. О! Мой ангел, мой ангел, будь счастлива, и я буду счастлив этим.
Прощай, мой брат, мой ангел, моя птичка, моя обожаемая крошка, прощай все, что я люблю под этим мрачным небом, все, что я нашел на этой жалкой земле. Поешь ли ты иногда мои старые испанские романсы? Думаешь ли когда-нибудь об умирающем Ромео? Прощай, моя Джульетта. Ramenta il nostr`amor.

Письмо Жорж Занд к Альфреду Мюссе. Из Венеции в Париж, 12 мая 1834 года.

Письмо Жорж Занд к Альфреду Мюссе. Из Венеции в Париж, 12 мая 1834 года.
Нет, мое дорогое дитя, эти три письма не надо считать последним рукопожатием покидающей тебя возлюбленной, - это объятие верного тебе брата. Это чувство слишком прекрасно, слишком чисто и слишком нежно для того, чтобы когда-либо я захотела его лишиться. А ты, мой малютка, уверен ли ты в том, что никогда не порвешь с ним? Новая любовь не потребует ли от тебя этого условия? Пусть память обо мне не отравит не единой радости твоей жизни, но пусть и эти радости не омрачат и не уничтожат моей памяти. Будь счастлив, будь любим. Да и как тебе не быть счастливым и любимым? Храни мой образ в потайном уголке твоего сердца, и заглядывай туда в дни печали, чтобы находить утешение или ободрение. – Ты не пишешь ничего о своем здоровье. Впрочем, ты говоришь, что аромат весны и сирени доносится ветром в твою комнату, заставляя сердце твое биться любовью и юностью. Это признак здоровья и силы – самый нежный из даров природы. Люби же, мой Альфред, люби по-настоящему. Полюби молодую, прекрасную женщину, еще не любившую, не страдавшую. Заботься о ней и не давай ей страдать. Сердце женщины ведь так нежно, если это только не камень и не ледышка. Я думаю, что середины не существует, так же, как нет ее в твоей манере любить. Напрасно ты стараешься огородиться своим недоверием, или укрыться за беспечностью ребенка. Твоя душа создана для того, чтобы любить пламенно или совершенно очерстветь. Я не могу поверить, чтобы с таким запасом сил и юности ты мог удариться в священное постоянство. Ты будешь выходить из него постоянно и безотчетно устремишь на недостойные объекты щедрый поток твоей любви. Ты повторял сотни раз – и как бы от этого не отрекался, - ничто не вытеснит этих слов: в мире есть только одна значительная вещь – любовь. Быть может – это божественная способность, утрачиваемая и вновь обретаемая, которую надо культивировать или покупать ценою жестоких страданий и мучительных испытаний. Быть может, ты любил меня мучительно для того, чтобы отдаться другой любви непосредственно и легко. Быть может, та, будущая возлюбленная, будет любить тебя меньше меня, но возможно, что она будет счастливее и более меня любима. В этих вещах столько необъяснимого, и Господь наталкивает нас на столь новые и неожиданные пути! Отдайся судьбе, не спорь с ней. Она не предает своих избранников. Она ведет их за руку к подводным рифам, где они должны научиться жизни, чтобы потом воссесть за пиршество, где будут отдыхать. Моя душа теперь успокаивается, и надежда нисходит ко мне. Моя фантазия гаснет и устремляется исключительно к литературным вымыслам. Она покинула меня в реальной жизни, и уже не устремляет меня за пределы благоразумности и обычности. Но сердце мое остается и останется навсегда чувствительным и легко возбудимым, готовым непроизвольно сочиться кровью при малейшем булавочном уколе. В этой чувствительности есть что-то болезненное и особенное, от чего не вылечишься в один день.
Впервые в моей жизни я люблю без страсти. Ты еще до этого не дошел. Быть может, ты придешь к этому с другого конца. Быть может, твоя последняя любовь будет самой романтической и самой юной. Но твое доброе сердце, - умоляю тебя, не губи его! Пусть оно участвует целиком или частью во всех в твоих увлечениях, но пусть оно всегда играет свою благородную роль, чтобы ты мог когда-нибудь оглянуться назад и сказать подобно мне: Я много страдал, иногда заблуждался, но я любил. Это жил я, а не какое-нибудь выдуманное существо, - создание моей гордыни и скуки. Я пробовал играть эту роль в минуты одиночества и тоски, но только ради того, чтобы помириться с одиночеством, а когда я бывал вдвоем, я отдавался как ребенок, я делался таким глупым и кротким, какими нас хочет видеть любовь.
Любовь – это счастье, которое дарят друг другу.
О Господи, о Господи! Я упрекаю тебя, - тебя, который столько страдал! Прости мне, мой ангел, мой возлюбленный, мой горемычный. Я так страдаю сама, - не знаю, кого мне в этом винить? Я жалуюсь Богу, прошу у него чудес: он их не дает, он оставил нас. Что будет с нами? Следовало бы, чтобы один из нас был достаточно силен для того, чтобы любить, или для того, чтобы выздороветь от этой любви, но не обманывай себя, у нас нет этой силы ни на то, ни на другое, - ни у тебя, ни у меня. Ты веришь, что можешь еще меня любить, потому что можешь надеяться утром на то, что отрицаешь вечером. Тебе двадцать три года, а мне тридцать один, и позади меня столько горя, столько страданий и слез! К чему идешь ты? Чего ты ожидаешь от одиночества и обострения уже и теперь столь жгучих страданий? Увы, я чувствую себя безвольной и обессиленной, словно оборвана струна; вот я катаюсь по земле вместе с моей разбитой любовью, словно с трупом, и страдаю так, что не в силах подняться для того, чтобы похоронить ее или призвать снова к жизни. А ты, ты хочешь жить еще обостряя свои муки. Разве тебе их недостаточно такими, какие они есть? Что касается меня, - я не думаю, что существовало что-либо худшее моего нынешнего состояния.
Но ты еще надеешься? Ты, может быть, еще оправишься от этого? Да, я вспоминаю, ты говорил, что будешь сражаться и выйдешь победителем из борьбы, если только не погибнешь сразу. Да, это верное, ты – молод, ты – поэт, ты в расцвете сил и красоты. Попытайся же. А я – я умру. Прощай, прощай, я не хочу тебя покидать и не хочу брать тебя снова. Я не хочу ничего, ничего. Я стою на коленях, вся разбитая, пусть не говорят мне ни о чем. Я хочу обнимать землю и плакать. Я не люблю тебя больше, - и я обожаю тебя навеки. Я не хочу больше тебя, - но не могу без тебя обойтись. Кажется, только одна небесная молния могла бы излечить меня, уничтожив. Прощай, оставайся, уезжай, но только не говори, что я не страдаю. Только одно это может заставить меня еще больше страдать, моя любовь, моя жизнь, мое сердце, мой брат, моя кровь, - уходи, но убей меня, уходя.

***

Письмо Жорж Занд к доктору Пагелло. Венеция.

Письмо Жорж Занд к доктору Пагелло. Венеция.
У нас, - рожденных под различными небесами, не только мысли, но и сам язык - различны, не одинаковые ли по крайней мере у нас сердца? Влажный и сырой воздух моей родины оставил на мне свой меланхолический и нежный след, но какими страстями одарило тебя благородное солнце, позлатившее твой лоб? Я знаю, что значит любить и страдать, но какое у тебя понятие любви? Твой огненный взгляд, твои безумные объятия, твои дерзкие желания пленяют меня и в тоже время внушают мне страх. Я не умею ни побороть твою страсть, ни разделить ее. В моей стране любят не так - рядом с тобой я кажусь бледной статуей, я взираю на тебя с изумлением, желанием и тревогой. Я не знаю - любишь ли ты меня взаправду? И не узнаю этого никогда. Ты едва умеешь лепетать несколько слов на моем языке, а я не знаю твоего настолько, чтобы предлагать тебе столь тонкие вопросы. Может быть, ты и никогда не поймешь меня, даже если бы я и изучила основательнейшим образом твой язык. Места, где мы жили, люди, которые нас воспитали, виноваты в том, что несомненно наши мысли, чувства и потребности делают нас чужими друг другу. Моя слабая природа и твой огненный темперамент должны порождать совершенно различные представления. Тысячи мелких огорчений, которым я подвержена, для тебя не существуют, ты, вероятно, смеешься на тем, над чем я плачу. Или, - быть может, ты совсем не знаешь слез?
Найду ли я в тебе товарища или властелина? Узнаешь ли ты, почему я печальна? Знакомы ли тебе состраданье, терпенье и дружба? Может быть, тебя воспитали в убеждении, что у женщин нет души? Уверен ли ты, что душа у них есть? Ты не христианин, но и не мусульманин, не культурный человек и не дикий, да и вообще, что ты за человек? Что скрывается за этой надменно-выпяченной грудью, за этим львиным взглядом, за этим царственным лбом? Подымаешься ли ты к небесам, хоть бы во сне, в грезах? Уповаешь ли на Бога, когда люди делают тебе зло? Хочешь ли ты меня или действительно любишь? Сумеешь ли ты быть благородным, когда страсть твоя утихнет? Знаешь ли ты меня, тревожит ли тебя это незнание? Кажусь ли я тебе чем-то неведомым, о чем грезят и мечтают, или я в твоих глазах только женщина, подобная тем, что прозябают в гаремах? Знаешь ли ты потребность души, которую время не усыпляет и человеческие ласки бессильны утолить? Я не знаю ни твоего прошлого, ни характера, не знаю, что думают о тебе люди, которые тебя знают. Я люблю тебя, не зная, смогу ли я тебя уважать. Я люблю тебя потому, что ты мне нравишься, быть может, скоро я буду вынуждена тебя ненавидеть. По крайней мере, ты не будешь меня обманывать, не будешь давать мне пустых обещаний, лживых клятв. Будешь любить меня так, как ты понимаешь любовь и как умеешь любить. То, чего я тщетно искала в других, я не найду и в тебе, но пусть я буду верить , что в тебе это было. Ты позволишь мне истолковать по-моему, - без примеси лживых слов, взгляды и ласки, так часто меня обманывавшие. Я буду красноречиво истолковывать твои грезы и твое молчание. Я буду приписывать твоим поступкам то толкование, которого мне хотелось бы. Когда ты будешь со мной нежен, я буду думать, что твоя душа обращается к моей; когда ты будешь взирать на небо, я буду думать, что твой дух стремиться к вечному горнилу, из которого исходит. Итак, останемся такими, какие мы есть, не прибегая к изучению наших языков. Не хочу знать, что ты делаешь из своей жизни, и какую роль ты играешь среди людей. Прячь от меня свою душу, чтобы я могла всегда представлять ее себе прекрасной!

Альфред Мюссе (1810-1857), после романа с Жорж Занд, пережил еще очаровательную весну, влюбившись в марте 1837 года в молодую девушку - Эмэ д`Альтон, жениться на которой он не решился вследствие своей необеспеченности, и вышедшую впоследствии, уже 50-ти лет, за старшего его брата - Поля. Она вдохновила Мюссе на несколько стихотворений и "Сына Тициана".

Письмо Альфреда Мюссе к Эмэ д`Альтон. Париж, апрель 1837 года.
Письмо Альфреда Мюссе к Эмэ д`Альтон. Париж, 14 апреля 1837 года.

@темы: old books for owls

---

Эдвин Шнейдман "Душа самоубийцы"

Изучая литературу по суицидологии, познакомилась с удивительной книгой Эдвина Шнейдмана - «Душа самоубийцы».
Я уже перечитала книгу два раза, и, полагаю, буду перечитывать не раз в дальнейшем.
Всегда искренне восторгалась такими ослепительными натурами как Шнейдман - энергичные, знающие свое дело, стремящиеся к знаниям, к профессиональному и личностному росту, преисполненные собственного достоинства, с уважением к окружающим, с бесконечной добротой и любовью к своей семье и друзьям.

Далее скромные выдержки из книги (из первой главы). Разумеется, они не могут передать всю глубину этого научно-творческого труда.

Читать дальше ---

…Для читателя, не знакомого со мной лично, это письмо может оказаться полезным взглядом на меня со стороны, способствующим процессу знакомства. Вот он, этот портрет, в одном из 170 писем, которые я получил за время более чем 40 лет нашей дружбы от Генри Мюррея, человека, бесспорно склонного к гиперболам.

30 декабря 1966 года

«Дорогой мой Эд!

Меня очень взволновало то, каким я тебя увидел, и то, что услышал во время нашей встречи в Нью-Йорке. К тому же я был просто поражен, впервые узнав о твоей ахиллесовой пяте (хотя я, конечно, не забываю, что ей следует быть у каждого трагического персонажа). Теперь, по истечении времени, мне припоминаются и другие прошлые указания на все тот же грех гордыни против Природы. У меня на этот счет существует несколько предвзятое мнение, ибо весь мой предыдущий опыт — в спорте и физической активности, в биологии и хирургии — породил во мне величайшее благоговение перед жизнью во всех ее проявлениях, особенно в том, что касается мудрости тела. Мне кажется, что существует взаимосвязь между твоей бессонницей, твоей совершенно уникальной концепцией сна, в чем-то сравнимого с самоубийством, и твоей постоянной неугомонностью тела, мыслей, остроумия, предприимчивости и устремлений. И, вдобавок, твоим решением ни на мгновение не допускать возможности (с моей точки зрения, в определенных ситуациях достаточно бесспорной), рационального и защитного самоубийства. И тем не менее, ты, кажется, поставил себе цель постоянно злоупотреблять теми недюжинными запасами энергии, которыми наделила тебя природа, и растрачивать их — так, будто они неистощимы, будто чрезмерное честолюбие и несгибаемая воля могут преодолеть процесс старения, начинающийся уже с момента зачатия. На самом деле ты торопишься истощить эту бесценную энергию. По крайней мере, все указывает на это. Так или иначе, ты уже, к великому сожалению, столкнулся с проблемой диафрагмальной грыжи. Не мне, конечно, судить, насколько она опасна, и я не стал бы тебя подталкивать к каким-либо действиям, исключая разве консультацию у высококвалифицированного врача, который бы понравился тебе и вызвал доверие. Главное, не позволяй гордости или страху удерживать тебя от выполнения его советов. Лично я не стал бы доверять врачу, не порекомендовавшему тебе полный отдых на протяжении не менее двух недель. Ты, конечно, родился с высоким темпом выделения энергии и можешь сделать в течение дня в пять раз больше других, вдобавок обладаешь ярким острым умом и любвеобильной добротой, постоянно переливающейся через край, и еще много чем, но ведь есть и предел. Твоя жизнь настолько мне дорога, что у меня просто сжимается сердце, когда я вижу, как твою мудрость побеждает юношеская (по моим меркам) решимость продолжать безостановочное движение.

С любовью, Гарри.»

Можно ли вообразить письмо, которое ругало бы с большей любовью? В то время мне было 48 лет, а Гарри — Генри Мюррею, врачу, доктору философии в области биохимии, психоаналитику, исследователю творчества Мелвилла, много лет возглавлявшему Психологическую клинику Гарвардского университета, — минуло 73 года. Он был ровно на 25 лет (день в день!) старше меня. И если в свои 48 лет я в глазах Гарри выглядел своевольной и невротической личностью, то сидели бы вы меня раньше!
В 1851 году Герман Мелвилл писал своему другу Натаниэлю Готорну: "До двадцати пяти лет я практически совершенно не развивался". Это письмо доставило мне большое утешение, и я горжусь тем, что нахожусь в одном ряду с Мелвиллом, даже если это касается задержки развития.

…Сейчас мне кажется, что до рубежа 30 лет я даже и не начинал размышлять о чем-либо существенном. Во всяком случае, так я воспринимаю это сегодня. Но со мной случилась совершенно обыденная вещь. Я нашел прекрасного педагога, который поощрял меня к познанию других и своей личности, и, что еще важнее, не воздействовал насильно на ход моих собственных мыслей, а постоянно стимулировал их с тем, чтобы я самостоятельно смог расширять их сферу. И его катализирующее влияние я не переставал ощущать.
Теперь, когда мне перевалило за 70 лет, и я оглядываюсь на прожитую жизнь, для меня очевидно, что в ней был один человек, во многом изменивший и обогативший ее, насытив фактуру моих впечатлений и, опосредованно, фактуру моей личности, и который в свою очередь был наиболее многогранным, противоречивым, трудным, захватывающе интересным, привлекательным, содержательным, раздражающим, сложным, требовательным человеком из всех, кого мне довелось встретить на моем жизненном пути, а не на страницах романа какого-нибудь великого писателя. Этим человеком был Генри Мюррей.
Может возникнуть вопрос: зачем начинать автобиографический очерк с портрета совсем другого человека? Ответ кажется совершенно очевидным: любой из нас существенными аспектами своего Я обязан другим.
Так и мое Я, формируясь, оказалось составлено из образов и зеркал, в которых отразились мои родители, братья и сестры, другие родственники, приятели отрочества, школьные учителя, друзья военного времени и коллеги по работе.

…Став студентом Лос-Анджелесского университета во время, наступившее после Великой депрессии (с 1934 по 1940 год), я проводил значительную часть времени, не представляя, чему можно посвятить себя в будущем, которое казалось совершенно неизвестным (а через пару лет война и вовсе изменила мою жизнь). Каким-то чудесным образом в университете меня прибило к берегу психологии; до сих пор я так и не знаю, почему. В то время на кафедре работали увлеченные преподаватели, — в частности, Франклин Фиеринг и Джозеф Джинджерелли…
…Мое глубокое уважение к профессору Джинджерелли оставалось неизменным на протяжении всей моей последующей профессиональной карьеры. Когда в июне 1988 года в Психоневрологическом институте Университета Лос-Анджелеса отмечали мой уход на пенсию, на торжественном вечере он, которому тогда было далеко за восемьдесят, поведал обо мне следующую историю. Как-то в 1939 году, когда я был еще юным студентом университета, а Джинджерелли — тридцатилетним преподавателем, он возвратил мне контрольную работу (по курсу истории психологии), на которой сделал пометку: "Замечательная работа. Лишь почерк оставляет желать лучшего". После окончания занятий, вспоминал он, я подошел к нему и сказал: "Профессор Джинджерелли, Вы написали заметки по поводу моей контрольной работы, но я смог прочесть лишь два первых слова, а остальное я так и не разобрал". Спустя столько лет, рассказывая об этом давнем эпизоде, он просто заливался смехом.
Естественно, на столь дерзкую шутку можно было решиться только по отношению к профессору, чья добродушная реакция была предсказуемой, и который всегда воспринимал подобные проделки с пониманием и чувством юмора.

… Говоря о книгах, оказавших особое влияние на мое развитие, следует, прежде всего, упомянуть роман Мелвилла "Моби Дик", превратившийся для меня в своего рода idee fix. Однако, бесспорно, наиболее важной книгой в моей жизни оказалось девятое издание "Британской энциклопедии". У моих родителей хватило проницательности, чтобы в свое время приобрести ее, а также патефон и пластинки с записями Энрико Карузо, Джеральдин Фаррар, Моцарта и Бетховена (как они только догадались?). Я рос болезненным ребенком, в силу этого часто пропускал занятия в школе, но маме каким-то образом удалось устроить мои дела так, что я в начальной школе "перепрыгнул" через два класса. (Это оказалось серьезной ошибкой, которой можно объяснить большую часть моих просчетов, совершенных в старших классах и колледже). К наиболее счастливым моментам моего детства принадлежит время, проведенное дома в уединении (пока родители работали в своей лавке, а брат и сестра учились в школе), в уютной спальне родителей, обставленной мебелью из красного дерева образца 1910 года, удобно устроившись в их кровати — эдаком большом, белом, пуховом корабле, — слушая патефон и читая "Британскую энциклопедию". Думаю, что около половины моих нынешних знаний я почерпнул из ее девятого издания. И мне кажется, что увлеченность, с которой я занимаюсь исследованиями (читаю и пишу), является счастливым следствием того, что мое ревностное изучение разделов "Геометрия" и "Кант" через каждые несколько минут прерывалось необходимостью вскочить с родительской кровати, чтобы сменить пластинку или завести патефон. Думаю, что причина моей страстной любви к интеллектуальной жизни коренится в том, что первоначально я обрел независимость своего юного ума в безопасном окружении спокойного жилища.
Теперь читатель может легко представить себе, что означало для меня позже, когда мне исполнилось 50 лет, приглашение написать в "Британскую энциклопедию", и насколько мне теперь приятно видеть мои семь страниц печатного текста о "Суициде" в ее издании 1973 года (Shneidman, 1973), в томах, являвшихся для меня тогда Торой, Кораном и Упанишадами одновременно. Мне кажется, что я, по крайней мере, в этом одном отношении, завершил полный круг своей жизни, став, наконец, взрослым.

… Чего не было в моей собственной жизни, так это ужаса, нищеты, насилия и иных трагедий, ни в коем случае не являющихся желательными, но которые, по мнению ряда людей, пробуждают в человеке силы, способствующие созреванию, интеграции и постижению своего Я, независимости и росту личности. Но я, безусловно, предпочел бы читать об Эрнесте Понтифексе из романа Сзмюэла Батлера "Путь всякой плоти" (1903) или о Стивене Дедалусе из "Портрета художника в юности" Джеймса Джойса (1916/1964), чем на деле разделить их судьбы.
У меня существует особое отношение к Джеймсу Джойсу и его alter ego - Стивену Дедалусу. "Портрет художника в юности" произвел на меня неизгладимое впечатление. Написанный в раннем, открытом пониманию и совершенно доступном стиле роман Джойса раскрывает главные дилеммы его жизни совершенно незабываемым образом: быть благополучным священником или художником-изгоем; предпочесть безопасность или свободу; жить дома или в изгнании; принадлежать Другому или Себе. Никогда до этого мне не приходилось читать об основных вариантах жизненного выбора, к тому же изложенных таким проникновенным и волнующим образом. Книга Джойса была живой, она говорила со мной о том, что мне на самом деле хотелось пережить.
Если я и порицаю в чем-то своих родителей, то лишь в том, что они создали для меня счастливое и наполненное теплом домашнего очага окружение. Они не обеспечили меня ничем, против чего можно было бы восставать. В нашей семье не приветствовался однобокий догматизм; мы во всем придерживались золотой середины. И хотя временами я отчаянно пестовал в себе страсть к мятежу, родители не снабдили меня четкой мишенью, - в лице самих себя, либо чего-то указанного извне, - против чего стоило бунтовать.
Я всегда жил в безопасности, в самой что ни на есть середине. Даже моей глубокой влюбленности - наиболее волнующему событию в жизни - недоставало качества интенсивной опасности; вместо этого в ней царил традиционный романтический дух: в военное время молодой офицер пленяет прекрасную невесту.
Моя оппозиционность в жизни проявлялась разве что в критических высказываниях в адрес моей семьи, религии, работы, профессии, университета, но я никогда не был настолько независимым, чтобы заявить (подобно Джойсу): "Non serviam".
Non serviam (лат.) - не служу.
Конечно, мне хотелось обладать большей независимостью, но при этом я не стремился - очевидно, просто не видел необходимости - жить отдельно от других, а тем более, отправиться в географическое или интеллектуальное изгнание.
Таким образом, моя профессиональная карьера состояла в иконоборчестве внутри храма. Мне не приходило в голову разрушить основы всей современной психологии (естественно, имеющей множество изъянов) чтобы на ее месте воздвигнуть лучшую науку. И хотя я глубоко уважаю революционное воображение таких людей, как Галилей, Ньютон, Лейбниц, Дарвин, Фрейд, Рассел, Витгенштейн или Генри Мюррей, но сам не обладаю их всепоглощающей страстью к интеллектуальному разрушению, которое предваряет утверждение совершенно новой точки зрения. Но, признаюсь, мне очень хотелось бы такой страстью обладать.

… В сентябре 1961 года я, взяв творческий отпуск в Центре, отправился на год в Гарвард для обмена опытом и продолжения исследований.
В мае 1961 года Гарри написал мне:

«Аллилуйя! Аллилуйя! Аллилуйя! Чаша моей радости переполнена и из нее льется через край... Сегодняшними главными событиями являются Ваше решение приехать в Гарвард и наши планы совместной работы над новыми теориями... Если Вы согласитесь занять келью в нашей обители, то познакомитесь с Эриком Эриксоном и многими другими, чьи мысли и поиски конгениальны Вашим...
P.S. Возможно, нам следует соблюдать осторожность и не слишком громко кричать "Ура!". Насколько Вы знаете, со мной бывает очень трудно ужиться (по крайней мере, существуют люди, которые пришли к подобному выводу), но у меня создалось впечатление, что с Вами может ужиться даже самый отъявленный негодяй, так что мои шансы не так уж плохи.»

В тот год я очень близко сошелся с Гарри. Кроме того, мне памятны и дороги встречи и дискуссии с блестящим логиком Уиллардом Ван Орман Квином, однажды сказавшим мне: "То, что Вы делаете, действительно интересно, но это не то, что меня интересует"; с Эриком Эриксоном; Гордоном Олпортом; Джеромом Брунером, Б.Ф.Скиннером, Кристиной Морган и десятками других исключительно интересных и образованных людей. В своей клинике Гарри всегда способствовал развитию атмосферы здоровых различий во взглядах, всеобщей творческой инициативы и само собой разумевшейся культуры общения и обмена мнениями.

… Моими самыми запоминающимися пациентами были трое. Одной была молодая девушка, которая в своем маленьком седане облилась бензином и подожгла себя. Другая отравилась снотворными таблетками, но ей, к счастью, успели промыть желудок. Когда все-таки муж решил ее оставить, она выбросилась с балкона пятого этажа. Третьим был молодой человек, который, пытаясь прострелить голову, поднес пистолет к подбородку, нажал на курок и пули размозжили ему лицо. Далее мне хочется привести выдержки из магнитофонных записей и письменных сообщений, чтобы дать читателю по возможности ясное представление о том, с чем приходится сталкиваться в суицидологической практике.

Попытка самосожжения.

"Помню, остановившись, я посидела минуту-другую в машине. В голове чувствовалась какая-то пустота. В теле разливались покой и тишина. Казалось, что теперь-таки все будет в порядке. Потом я вылила бензин на переднее и заднее сиденья, а затем, разумеется, обильно облила себя. Но и тогда мне еще не приходила в голову мысль о том, какую отчаянную боль предстоит вынести и какие мучения пережить. Видимо, я считала, что ожоги окажутся не слишком болезненными; впрочем, я • мало задумывалась о последствиях. Я чувствовала себя просто изумительно. Впервые за долгое время я испытывала мир, покой и не страдала от внутренней боли. Только теперь впервые я поняла, что наконец-то нашла решение своих проблем, и моя боль уйдет. Ее никогда больше не будет, особенно душевной боли. И дальше я помню, как не спеша чиркнула спичкой, бензин мгновенно воспламенился, и раздался оглушительный взрыв".

Прыжок с высоты.

"Я находилась в полнейшем отчаянии. Мне казалось, Боже мой, я просто не в силах этого вынести. Все вокруг было вовлечено в ужасный водоворот смятения. И я подумала, что у меня остается один выход. Нужно просто потерять сознание, решила я.
Это казалось единственным путем к избавлению. А единственный способ лишиться сознания виделся в том, чтобы, забравшись куда-то повыше, броситься головой вниз. Решив, что для этого необходимо, прежде всего, выбраться наружу, я незаметно выскользнула из здания больницы. От одного корпуса до другого я перебралась по узкому перекрытию, в уверенности, что кто-нибудь из окна заметит меня. Ведь все здание было сделано из стекла. Я блуждала по больнице, пока не набрела на лестницу, ведущую наверх. Увидев ее, я уверенно стала подниматься. Когда я добралась до пятого этажа, то внезапно все вокруг потемнело, и я перед собой видела только балкон. Остальное тонуло во мраке. Оставался только узкий светящийся круг, и в нем балкон. Я видела только его, и ничего больше. Один только балкон. И очутившись там, я перемахнула через перила и бросилась вниз. Я была в совершеннейшем отчаянии!"

Попытка застрелиться.

"Я совершенно не мог обрести покоя. Казалось, я предпринял все возможное, но, тем не менее, продолжал тонуть. Я проводил долгие часы в поисках ответа, но слышал лишь тихий шорох ветра, все мои усилия были тщетными. Теперь решение стало очевидным. Умереть. На следующий день сосед предложил купить у него пистолет. Я так и поступил. Первая мысль, которая после этого пришла мне в голову, касалась того, как после выстрела будет испачкана комната. С этого дня я стал прощаться с людьми. Конечно, я ничего не говорил им, и прощание было молчаливым. Я совершенно не мог спать. Сны стали реальностью, а реальность превратилась в сон. Один за другим я отключал внешние каналы информации. Сознание замкнулось на одной цели. Мои мысли были лишь о том, что скоро все кончится. Я, наконец, обрету покой, к которому так долго стремился. Окружающие превратились в теней, призраков, и я не осознавал их присутствия, а чувствовал лишь себя и свое страдание. Смерть поглотила меня задолго до того мгновения, как я нажал спусковой крючок. Я был заперт внутри себя, только и ожидал последнего удара. Рано или поздно приходит минута, когда все вокруг меркнет, вещи теряют свои очертания и исчезают последние лучи надежды. Я поднес пистолет к подбородку. Затем, вспоминаю, был громадный взрыв света, что-то, похожее на фейерверк, окруженный ярким сиянием. Боль была для меня прекрасной. Она становилась войском, сражавшимся на стороне смерти, чтобы уничтожить мою жизнь, которая, я чувствовал, уходила из тела пульсирующими волнами по мере того, как оно лишалось крови. После вспышки света я уже не видел ничего. Все поглотила тьма".

Представленные описания, по-моему, раскрывают внутреннюю сущность самоубийства гораздо лучше, чем это мог бы сделать самый опытный специалист; они поэтично и проникновенно описывают боль, страдание, отчаяние, амбивалентность, сужение сознания — словом, все составные элементы суицидальной драмы. В моей работе исходным материалом всегда являлись свидетельства самих пациентов.

… Существует одна особенная черта, которая определенным образом отличает меня от большинства клинических психологов (и, если уж на то пошло, от множества остальных людей в мире). Она состоит в том, если пользоваться цитатой из письма, написанного мне в 1989 году Джеромом Брунером, что я сделал "...заявку на то, что многообразное созерцание смерти и умирания способствует гораздо более глубокому участию в жизни и бытии". Я действительно счастливо и продуктивно прожил богатую жизнь в смерти, испытывая гордость оттого, что меня называют суицидологом и танатологом.
… Поэтому я совершенно не согласен с мнением Эрнеста Бекера, высказанном в "Отрицании смерти" (по-моему, это самая ошибочная книга из всех удостоенных премии Пулитцера), что все творчество человека стимулируется страхом смерти и всегда наличествующей мыслью о ней. В этом смысле совершенно иное дело верить, как это делаю я, в то, что наше знание (о том, что жизненный цикл завершится) может, если относиться к нему разумно, доставить особое удовольствие от проживания настоящей реальности и всех событий прошлого и будущего, связанных с ней, не исключая житейских драм, бегств и иных волнующих и захватывающих перипетий. Это именно то отношение к жизни, которое я старался воплотить, глядя на нее с неиссякаемым интересом, хотя и глазами танатолога, но тем самым, возможно, делая ее более наполненной и интенсивной. Если моя жизнь несет в себе какую-то "мораль", то она состоит именно в этом. Однако я полностью отдаю отчет, что эта мораль — как и магический театр в "Степном волке" Германа Гессе — пригодна не для всех.

…В 1973 году, еще за 15 лет до своей кончины, Гарри писал, обращаясь ко мне:

«...Что касается отношения к смерти, то уже на протяжении 40 лет, если не больше, я чувствую в себе готовность принять обязательное грядущее прекращение любимой деятельности, но все же надеюсь по возможности дольше возвращать в мир то, чем он одарил меня — то есть постараться вернуть большую часть огромного долга так, как это удавалось делать мне до сих пор. Я считаю, что это совершенно естественное побуждение для человека восьмидесяти лет.»

К началу своего седьмого десятка, ощущая себя достаточно молодым к энергичным и практически не чувствуя старости и обреченности (отрицание?), хотя со времени смерти Гарри на меня и находит иногда легкая депрессия, я присоединяюсь к его мнению в отношении огромного долга перед "патронами" моей жизни — родителями, учителями, наставниками, супругой, детьми, близкими друзьями и приятелями. Однако как ученому мне хотелось бы установить, являются ли подобные мысли характерными для восьмидесятилетнего человека. И если мне это удастся и хватит ума это реализовать, то я заключу повторный договор.
Хотя, по крайней мере, по моему собственному убеждению, я практически лишен мистических склонностей, тем не менее, все же существуют четыре тайны, интриги, загадки, дилеммы — занимавшие меня всю жизнь. Первая из них относится к таинственной силе слов. (…)Я полагаю, что слова драгоценны и ими следует пользоваться осторожно; что книги представляют собой чудо, а библиотека — священное место.
Вторая тайна относится к мистической силе идей. Меня бесконечно занимает тот факт, что мозг, в конечном счете, являющийся огромным скоплением нервных клеток, представляет собой орган, который мыслит. Мозг порождает идеи таким же образом, как подкожные железы выделяют пот. Идеи имеют непосредственное отношение к работе; и поскольку я люблю идеи, то получаю и огромное удовольствие от работы. Феномен органа мышления — обычных клеток, продуцирующих мысли, ощущения, чувства, страсти, музыкальные фразы, интроспекцию, — каким-то образом трансформирующего молекулярную биохимическую энергию в мысли и язык, по-моему, следует отнести к наиболее впечатляющим вещам на этом свете.
Третье таинственное явление заключается в существовании приносящих удовольствие взаимоотношений, при которых один отдельно взятый организм с помощью слов и идей в состоянии сформировать глубокую и значимую эмоциональную привязанность к другому существу, испытывая от общения с ним глубокие чувства дружбы, преданности и наслаждения. В этом смысле, что касается моей жизни, я немедленно вспоминаю о Гарри и сотнях других собратьев, даривших мне радость, оказавших влияние на мою жизнь и определивших мою личность.
И, наконец, самой прекрасной из тайн является мистическая сила любви, не поддающаяся выражению, выходящая за рамки силы слов и мыслей и даже превосходящая радость дружеских взаимоотношений — мистическая сила, связывающая меня с Джин, нашими детьми и внуками и моими родителями. По отношению к Джин, с которой я провожу не так уж много времени в течение дня, я ощущаю почти физическую идентичность. Мы любим друг друга. В основном очень похоже думаем. Часто предугадываем мысли друг друга. Как-то мы отправились в незнакомый город и случайно разминулись, не договорившись предварительно о месте встречи, а затем чудесным образом, будто по строго оговоренному плану, пришли в одно и то же место в одну и ту же самую минуту. Я пишу эти строки в моем рабочем университетском кабинете, совершенно один; вокруг нет никого и в здании очень тихо, и все же, когда я думаю о нашей жизни, я продолжаю чувствовать себя частью Джин, а ее — частью своей личности. И так продолжалось всю мою взрослую жизнь. Можно утверждать, что мистическая сила любви является апогеем и обобщением таинственной силы слов, идей и взаимоотношений. Вот почему я чувствую себя самым счастливым из смертных, зачатым осенью 1917 года в спальне маленького скромного дома № 918 по Кинг-Стрит в Йорке, штат Пенсильвани.

запись создана: 23.10.2011 в 13:18

@темы: old books for owls

---

До конца дней своих.

Иногда я бываю несносной идиоткой.
Смогу я когда-нибудь с этим смириться?

Неееееееееет.

@темы: the Day

---

Innamorati di mi! Мы побывали в Италии

Когда кругом красота, кажется, что ты становишься ее частью. Никогда не испытывала такого умиротворения.

@темы: trips, photos

---

О см.. и ум..

Люди жестоки, но человек добр.
Тагор, Отбившиеся птицы


Я не молю Тебя дать мне убежище от бед; дай лишь бесстрашие, чтобы лицом к лицу их. встретить.
Я не прошу избавить меня от страданий; дай мужество, чтобы их превозмочь.
Я не ищу союзников в жестокой битве жизни; я собираю собственные силы.
Не дай мне изнывать от страха и тревоги, спасения безвольно ожидая; дай мне надежду и терпение — и я добьюсь свободы.
Не дай мне трусом жить и уповать лишь на Твою спасительную милость; но дай мне ощутить поддержку Твоей руки, когда я буду падать.
Рабиндранат Тагор, Сбор плодов

@темы: old books for owls

---

У какого писателя герои все время пьют кальвадос?

...но какая в том польза, даже если знаешь, что другой прав? Разум дан человеку, чтобы он понял: жить одним разумом нельзя. Люди живут чувствами, а для чувств безразлично, кто прав.
Эрих Мария Ремарк

@темы: old books for owls

---

Картины Иеронима Босха.

Для современников Босха его картины имели гораздо больший смысл, чем для современного зрителя. Необходимые пояснения к сюжетам средневековый человек получал из разнообразных символов, которыми изобилуют картины Босха. Значение многих символов уже безвозвратно утеряно, символы меняли значение в зависимости от контекста, они по-разному трактовались в разных источниках — от мистических трактатов до практической магии, от фольклора до ритуальных представлений. За прошедшие пять веков многозначность символики Босха позволяла исследователям его творчества и почитателям отнести художника к самым разным религиозным и философским направлениям.

Значительное количество символов Босха являются алхимическими. Алхимия в позднем средневековье была своеобразным явлением культуры, явно граничившим с ересью, фантастическим вариантом химии. Её адепты стремились к превращению («трансмутации») неблагородных металлов в золото и серебро с помощью воображаемого вещества — «философского камня». Босх придаёт алхимии негативные, демонические черты. Алхимические стадии превращения зашифрованы в цветовых переходах; зубчатые башни, полые внутри деревья, пожары, являясь символами Ада, одновременно намекают на огонь в опытах алхимиков; герметичный же сосуд или плавильный горн — это ещё и эмблемы чёрной магии и дьявола.

Босх использует и общепринятую в средневековье символику бестиария — «нечистых» животных: на его картинах встречаются верблюд, заяц, свинья, лошадь, аист и множество других. Жаба, в алхимии обозначающая серу, — это символ дьявола и смерти, как и всё сухое — деревья, скелеты животных.

Другие часто встречающиеся символы:

* лестница — путь к познанию в алхимии или символизирующая половой акт;
* перевёрнутая воронка — атрибут мошенничества или ложной мудрости;
* ключ — (познание или половой орган), часто по форме не предназначенный для открывания;
* отрезанная нога, традиционно ассоциирующаяся с увечьями или пытками, а у Босха связанная ещё и с ересью и магией;
* стрела — символизирует таким образом «Зло». Иногда торчит она поперек шляпы, иногда пронзает тела, порой даже воткнута в анус полуголой персоны (что также означает намек на «Испорченность»);
* сова — в христианских картинах может быть интерпретирована не в антично-мифологическом смысле (как символ мудрости). Босх изображал сову на многих своих картинах, он вносил её иногда в контекстах к персонам, которые себя коварно вели, либо предавались смертному греху. Поэтому принято считать, что сова служит злу как ночная птица и хищник и символизирует глупость, духовную слепоту и безжалостность всего земного.
* черные птицы — грех

"Гнездо сов"


Слева направо: "Человек-дерево", "Слышащий лес и зрячее поле"

От этого триптиха "Сад земных наслаждений" я в диком восторге - (осторожно, большое расширение, качество супер, грузится долго, зато рассматривать можно бесконечно) -
upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/6/6d/The...

@темы: lovely things

---

Страсть детства.

Никуда от нее не деться.

@темы: lovely things

---

Рыба жареная в белом вине и бисквитный торт с черешней, орехами и шоколадом.

Рыба в белом вине.
Что необходимо:
семга, мука, специи (розмарин и корица, перец молотый),
соль, белое вино, растительное масло, лимон, лук.

Как готовить:
Рыбу обвалять в смеси (из муки, корицы, розмарина) и жарить на сковороде с прокаленным маслом с двух сторон до золотистой корочки. После переворачивания рыбы на 2-ю сторону долить белого вина с соком лимона и посолить рыбу по вкусу. Немного потушить. Рыбу переложить в емкость, в сковороду долить еще раст. масла и прокалить его. Порезать лук, посыпать слегка перцем, помешивая, обжарить. Затем уложить в сковороду жареные куски рыбы, немного потушить под крышкой вместе с луком.

Вина и лимона не жалейте - вот что я усвоила. Плеснула его с лихвой, сначала даже испугалась... а в итоге рыба получилась очень сочной и вкусной.
К рыбе в качестве гарнира сделала рис. Варила его со специями. Подавала с луком от рыбы... типа как под соусом. Ммм...

Бисквитный торт.
Хочу заметить, что в основе всего - рецепт бисквитного теста, которое потом разрезают на коржи... а что до начинки, украшений - тут стоит подключить свою фантазию. Этот тортик я делала уже и с бананами, и с ананасами, и с мандаринами. На ДР решила устроить нечто более сложное и приготовила его с орехами, черешней, джемом, шоколадной крошкой... теперь подробнее.

Мои варианты торта:
1) Простой фруктовый: на три бисквитных коржа берем 400 г сметаны, полстакана сахара, фрукты или ягоды (что вам хочется - на вкус и желание). Слоями укладываем на блюдо: корж - сметана взбитая с сахаром - фрукты/ягоды - опять корж - опять сметана - опять фрукты/ягоды и т.д.
Замечание - последний, верхний, фруктовый слой стоит покрыть сметаной с сахаром, потому что некоторые фрукты (бананы или яблоки, например) могут потемнеть, а это некрасиво. Если у вас верхний слой ягодный или из не темнеющих фруктов (киви, ананас), можно его сметаной не покрывать, он итак будет выглядеть изумительно.

2)Торт ко дню рождения: на первый корж намазываем сметану взбитую с сахаром и дробленным орехом (я брала фундук), выкладываем черешню (без косточек, разрезанную). Кладем 2й корж, на него намазываем сметану с сахаром и орехом, сверху укладываем марципан (раскатанный в форме тонюсенького мини-коржа), сверху мажем марципан вишневым джемом. Кладем 3й корж, так же мажем его сметаной с сахаром, выкладываем еще слой черешни, сверху слегка мажем сметаной с сахаром - затем посыпает тертым шоколадом и орехами (дробленными).
Вот такая сложная и замысловатая конструкция!

Бисквитное тесто.
Что необходимо:
4 яйца, 1 неполный стакан муки и 1 неполный стакан сахара
(это на 3 коржа)

Как готовить:
1) аккуратно отделить желтки от белков (для взбивания желательно брать охлажденные белки)
2) взбить желтки с половиной нормы сахара, отставить в сторону
3) взбить белки: сначала взбивать их миксером на самой маленькой скорости, затем постепенно увеличить скорость и взбить их до крепкой пены; затем постепенно ввести оставшийся сахар и взбивать их долго (минут 15, да-да). Как проверить, достаточно ли они взбились? Переверните миску миксера с белками верх дном - белки не должны вытекать, совсем.
Пока белки взбиваются в миксере можно еще немного вручную повзбивать желтки с сахаром (сахар имеет свойство осаживаться на дно).
4) к взбитым желткам добавить 1/3 часть взбитых белков и перемешать лопаточкой сверху вниз, очень аккуратно, чтобы не осело
5) затем в эту миску высыпать муку и так же лопаточкой аккуратно перемешать
6) к яично-мучной массе добавить оставшиеся белки (2/3) и, еще раз аккуратно перемешав, выложить массу в смазанную маслом форму (а мазать только дно) и быстро поставить в холодную (!) духовку. Потом каждые 10 минут увеличивать температуру до 180 градусов. Как только масса хорошо поднялась, необходимо тихонько уменьшать температуру (так же через каждые 10 минут), чтобы бисквит не сгорел, но пропекся.
Бисквит готов, когда он отстает от стенок, а сверху - коричневый. Вынимать бисквит из духовки надо сразу, не давая ему там остывать, и накрыть чистым полотенцем.

Главное правило бисквита - иметь терпение и не торопиться. Долго взбивать белки, долго прибавлять и убавлять температуру. Никакой спешки. В среднем, приготовление бисквита занимает у меня 3 часа (это только период в самой духовке). Через каждые 10 минут я прибавляю t где-то на 20 градусов.
Пусть эти слова вас не пугают, потому что все ваше внимание забирает лишь приготовление непосредственно самого теста, а дальше бисквитик готовится сам - нужно только вовремя менять t.

@темы: food

---

Кошка?

По-итальянски - gatta.
По-французски - chat.
По-немецки - katze.
По-болгарски - котка.
На Гавайях она - popoki.

...На румынском читается как "писикух"

@темы: lovely things

---

***

03.08.2011 в 12:00

Пишет  Diary best:

Конкурс на лучшую запись месяца!

Пишет  Taho:

Война в фотографиях

Налет немецкой авиации на Москву 26 июля 1941 года. Тонкие трассы — работа ПВО, толстая белая линия — немецкие осветительные ракеты на парашютах для подсветки местности для нанесения и корректировки бомбовых ударов (из-за большой выдержки при фотографировании следы слились в одну линию). 

 

 

Немецкие солдаты пересекают государственную границу СССР. 22.06.1941

 

 

22 июня 1941. Рабочие завода «Серп и Молот» в Москве слушают заявление Советского правительства о вероломном нападении фашистской Германии на СССР

 

 

"Комбат". Младший политрук Алексей Еременко поднимает бойцов в атаку. Это, пожалуй, самое известное фото Великой Отечественной войны. А. Еременко погиб через несколько секунд после того, как был сделан снимок. Фотография названа «Комбат» (то есть «командир батальона» автором фотографии по ошибке. Макс Альперт успел сделать пару снимков командира, поднявшего солдат в атаку, и тут же осколок снаряда разбил камеру. Фотограф решил, что кадры испорчены, и не стал записывать имя человека, которого он сфотографировал. Позже, проявляя пленку, он увидел, что кадр получился превосходным. М. Альперт вспомнил, как слышал в том бою, что по рядам передали «Комбата убили» и решил, что он сфотографировал именно командира батальона. Только после того, как фотография получила мировую известность под названием «Комбат», была установлена личность героя на снимке: Алексей Гордеевич Еременко, 1906 года рождения. Фото было сделано 12 июля 42 года около села Хорошее (сейчас село Хорошее Славяносербского района Луганской области).

 

 

Казнь советских подпольщиков в Минске. Это первая публичная казнь на оккупированных советских территориях, в тот день в Минске на арке дрожжевого завода повесили 12 советских подпольщиков, помогавших раненым красноармейцам бежать из плена. На фото — момент подготовки к повешению Владимира Щербацевича. Слева — повешенная 17-летняя Мария Брускина. 26.10.1941

 

 

Группа арестованных советских граждан по подозрению в партизанских действиях перед расстрелом. 1941

 

 

Последний еврей в Виннице. Знаменитая фотография расстрела последнего еврея Винницы, сделанная офицером немецкой айнзатцгруппы, занимавшейся казнями лиц, подлежавших уничтожению (в первую очередь — евреев). Название фотографии было написано на ее обратной стороне. 25.08.1942

 

 

Семья советского колхозника, убитая в день отступления немецких войск.

 

 

Снайперы подразделения старшего лейтенанта Ф.Д. Лунина ведут залповый огонь по самолетам противника

 

 

Дети в Сталинграде прячутся от бомбящих немецких самолетов. Сталинград, 1942

 

 

Фонтан «Детский хоровод» в Сталинграде после налета немецкой авиации

 

Вид на разрушенный Большой Петергофский дворец со стороны Большого цветника

 

 

Большой каскад фонтанов в Петергофе

 

 

Мурманск после немецких бомбардировок. По количеству и плотности нанесенных по городу бомбовых ударов среди советских городов Мурманск уступает лишь Сталинграду. В результате немецких бомбардировок было уничтожено три четверти городских построек.

 

Налет немецкой авиации на Москву 26 июля 1941 года. Зенитчики бьют по немецким самолетам, сбрасывающим осветительные ракеты (семь ярких следов в небе) на парашютах для подсветки местности и ориентирования бомбардировщиков.

 

 

Ночной зенитный огонь с американского аэродрома на Окинаве. На переднем плане видны силуэты истребителей F4U «Корсар»

 

 

Японские летчики-камикадзе фотографируются с щенком

 

 

Котенок на пепелище города Жиздра. Калужская область. 1943

 

 

Клятва советского солдата

 

Советская контратака в деревне под Москвой

 

 

Красноармеец, погибший в своем окопе. 1941

 

 

Пленные советские женщины-военнослужащие в Невеле (ныне Невельскй район Псковской области). 26.07.1941

 

 

Американские артиллеристы-эктремалы

 

 

Английские женщины готовят танк «Матильда» к отправке в СССР по ленд-лизу. 1941

 

 

Колонна советских военнопленных. В центре бегущий солдат — возможно, пытается сбежать

 

 

Югославский партизан, народный герой Югославии Степан Филиппович во время своей казни. 1942

 

 

Советские солдаты собирают немецкое трофейное обмундирование и заодно скармливают лошадям немецкие караульные боты. Элементом зимней формы одежды в вермахте были караульные боты из толстого войлока на деревянной подошве. Однако нехватка обмундирования заставляла немецких военнослужащих изготовлять эрзац-вариант подобной обуви из соломенных жгутов. Соломенные боты одевались поверх сапог и набивались соломой или газетами.

 

 

Школьники хутора Синеоковского Сережа Землянский, Шура Величенко, Шура Иващенко и Володя Поломарщук собирают брошенные немцами боеприпасы и оружие.

 

 

Сгоревшие немецкие танкисты и танк Pz.Kpfw. IV

 

 

Сгоревший советский легкий танк БТ-7, из которого так и не успел выбраться механик-водитель

 

 

Лондонский мальчик на развалинах своего дома, где погибли его родители после попадания немецкой ракеты Фау-2

 

 

Пленный красноармеец, показывающий немцам комиссаров и коммунистов

 

 

Герой Советского Союза, летчик-истребитель Яков Иванович Антонов из 25-го ИАП в немецком плену, в окружении германских летчиков, которые, видимо, с интересом слушают своего коллегу. 25 августа 1942 года Антонов, выполняя задание по прикрытию штурмовки немецкого аэродрома под Моздоком, был сбит на самолёте И-153 и, как следует из советских документов, погиб. Однако в послевоенное время были опубликованы фотографии советского лётчика в немецком плену, которым и оказался Яков Антонов. По одной из версий, он был сбит командиром 77-й немецкой истребительной эскадры (JG 77), майором Гордоном Голлобом. Спасшийся на парашюте Антонов попал в плен. По одним данным, был переправлен в лагерь военнопленных под Моздоком, откуда и бежал, по другим - бежал до отправки в лагерь. О его дальнейшей судьбе нет достоверных сведений. Официально числится погибшим 25 августа 1942 г. Есть также версия, что после Моздокского лагеря Антонов попал в Мариупольский, где его освободили Мариупольские подпольщики, имевшие связь с разведотделом Черноморского флота, в оперативном подчинении которого находился разведотдел 56-й армии Южного фронта, стоявшей на Миусе. По тем данным, Антонов после побега из лагеря скрывался в доме санитарки больницы Кузенковой Матрены, где действовала подпольная группа врача Гнилицкого Б.Т. Далее Антонов Я.И. был переправлен в город Ейск, после чего данные по нему тоже отсутствуют.

 

 

Убитый мальчик Витя Черевичкин с голубем в руках Ростов-на-Дону

 

 

Винтовки сдавшихся в плен советских солдат. 1941

 

 

Немецкие солдаты рядом с горящей советской деревней. 1941

 

Немцы забивают свинью

  

 

Один из самых результативных снайперов Германии Маттиас Хетценауэр (1924—2004). С июля 1944 по май 1945 — 345 подтвержденных убитых военнослужащих Красной Армии

 

 

Т-34 на службе вермахта. Захваченные немцами советские танки Т-34-76 поставлены ими в строй. Интересно, что немцы модернизировали танки: установили командирские башенки от Pz.III, улучшив обзорность (один из недостатков оригинального Т-34), снабдили пушки пламягасителем, добавили на борт ящик, установили фары слева. Кроме того, у второй и третьей машин неродные крылья.

 

 

Французская 370-мм гаубица М1915, изготовленная фирмой Schneider и использовавшаяся немцами в качестве береговой артиллерии, захвачена американцами. 1944

 

 

Первые бомбежки Сталинграда. Женщины бегут в укрытие. Август 1943

 

 

Советская штурмовая инженерно-саперная гвардейская бригада в стальных нагрудниках СН-42 и с пулеметами ДП-27. 1-й ШИСБр. 1-й Белорусский фронт, лето 1944 г

 

 

Американские бомбардировщики В-17 в полете на фоне вечернего неба

 

 

Расчет заряжает «Катюшу»

 

 

Сбор урожая капусты у Исаакиевского собора в Ленинграде. 1942

 

 

Момент штыкового боя на соревнованиях в Центральном парке культуры и отдыха имени Горького

 

 

Доставка боеприпасов на собаках. Карельский фронт. 1944

 

 

Колхозники сельхозартели им.Осоавиахима выезжают на верблюдах на сенокос. 1942. Саратовская область

 

 

Работницы совхоза «Оборона» приучают корову к работе в упряжке 1943. Ленинградская область

 

 

Командир партизанского отряда вручает медаль «За отвагу» юному партизану-разведчику. Боец вооружен 7,62-мм винтовкой системы Мосина

 

 

Жители оккупированного Харькова перед немецкими антисоветскими плакатами

 

 

Во время обучения стрельбе из винтовки

 

 

Американский самолет Дуглас C-47 «Скайтрэйн» (Douglas C-47 Skytrain) (военно-транспортный знаменитого DC-3) летит над знаменитыми египетскими пирамидами около Каира. 1943

 

 

Американские летчики показывают туземцам палубный истребитель F4U «Корсар» (Chance Vought F4U Corsair). 1945

 

 

Женщина у своего дома, разрушенного в результате боев под Ржевом

 

 

Концлагерь для гражданского населения «Озаричи». Белоруссия. 1944

 

 

Генерал Власов и бойцы РОА.

 

 

Жители Мадрида на вокзале прощаются со своими соотечественниками из «Голубой дивизии» («Division Azul» — 250-й дивизией испанских добровольцев в составе вермахта. На фотографии изображен эпизод отправления эшелона с личным составом дивизии в  Германию (город Графенвер) для прохождения пятинедельной военной подготовки перед отправкой на Восточный фронт (на котором в числе прочих участвовала в боях под Ленинградом).

 

 

Американские солдаты позируют для эффектной фотографии. В руках винтовки M1 Garand с примкнутыми штыками.

 

 

Встреча старшего лейтенанта Кравченко И.К. со своей матерью в освобожденном Красной Армией селе Голубовке. Днепропетровская обл. 1943

 

 

Жители блокадного Ленинграда разбирают на дрова крышу здания

 

 

Закамуфлированное здание Большого театра в Москве. 1941

 

 

Крестный ход в одной из деревень, занятых немцами. Ленинградская область, 1942

 

 

Принцесса Елизавета, будущая королева Елизавета II, на церемонии крещения (rechristening) самолета-бомбардировщика B-17G 306-й бомбардировочной группы. 1944

 

 

Советские и американские военнослужащие играют в волейбол в Полтаве. 1944

 

 

Всё, что осталось от узников Бухенвальда. Обручальные кольца, обнаруженные американскими солдатами 5 мая 1945 г. в Бухенвальде. 5 мая 1945

 

 

Немецкие солдаты проверяют прочность виселицы

 

 

Техник-сержант Джозеф Е. Томпсон учит советского мальчика английским словам. 1944

 

 

Советский военнопленный, возвратившийся из лагерного лазарета

 

 

Женщины раздают хлеб советским военнопленным

 

 

Немецких военнопленных проводят по концлагерю Майданек в Польше мимо останков узников. 1944

 

 

Пленные немецкие солдаты, находящиеся в лагере военнопленных, украшают елку в клубе лагеря

 

 

Итальянская женщина осматривает килты британских военнослужащих. Рим, 1944

 

 

Встреча на Эльбе — Байрон Шивер и Иван Нумладзе

 

 

Советские и американский техники 169-й авиабазы особого назначения рассматривают американский журнал

 

 

Разведчик-клоун. Один из разведчиков, обладающих актерскими способностями, развлекает своих товарищей

 

 

Освобожденные узники концентрационного лагеря Дахау

 

 

Солдаты из 157-го американского пехотного полка расстреливают эсесовцев из охраны немецкого концлагеря Дахау. В центре фото — расчет 7,62-мм пулемета Браунинг M1919A4. 29.04.1945

 

 

Здание Гестапо в Берлине, 1945

 

 

Советский солдат идет мимо убитого гауптштурмффюрера СС в Берлине на перекрестке Шоссештрассе и Ораниенбургерштрассе. Май 1945

 

 

Советский танкист со скрипкой и жительница Праги. 1945

 

 

Бойцы Красной Армии среди жителей освобожденной ими Софии

 

 

Соляные шахты в Меркерсе, куда нацисты спрятали значительную часть награбленных ценностей, картины из берлинской картинной галереи, денежные средства Рейхсбанка и т.д.

 

 

Пленные гитлеровцы на Ходынском поле. 1945

 

 

 

Не свое | Не Бест? Пришли лучше!

Неделя без комментариев

---

Полет фантазиииии. Супер))

05.08.2011 в 22:58

Пишет  Юралга Норд:

Рисовательный флешмоб
случилось вдруг похолодание, грустно и скучно, и нечем себя занять? это мы сейчас исправим!
гостил я в северной столице, сидели мы с [J]Шаман Синусоидная Рука и его верный чайник[/J] на площади Искусств, и тут явилось нам великое Множество в самой интересной своей ипостаси.
великое Множество варит кофе, и еще оно много чего делать умеет.
великое Множество желает быть нарисованным великое Множество раз.
Картинки собираю в комментарии, вывешивать буду в записи.

Таким Множество явилось мне:



И вот таким:




Ну что, кто участвует-то? Рисовать-то уметь вообще не обязательно, Множество оно и в Сыктывкаре Множество.
UPD. А вот то, что нарисовали другие хорошие люди.

Смотреть!

 Фуга




[J]Карнесса[/J]



 Jiko






[J]Ведьмед[/J]



Перепост приветствуется, только шлите комментирующих в эту запись!

@темы: lovely things

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Антуан де Сент-Экзюпери

Еще раз я соприкоснулся с истиной - и не понял ее.
Я думал, что гибну, думал, что достиг последней грани отчаяния, и,
уже смирившись, обрел душевный покой. В такие часы кажется,
что открываешь самого себя, становишься сам себе другом.
(с) "Земля людей", Сент-Экзюпери

Творчество Антуана де Сент-Экзюпери - яркое и своеобразное явление во французской литературе нашего века. Книги этого писателя проникнуты ощущением свежего ветра и бескрайних просторов. Они воспевают смелость и скромность, славят величие подвига и поэзию бескорыстной дружбы; это подлинная романтика - романтика повседневного труда пилотов, осваивающих новые воздушные дороги во имя счастья людей.
Повести Сент-Экзюпери образуют редкий сплав репортажа и лирики, увлекательного повествования о приключениях летчиков и глубокого философского раздумья о месте человека на земле. Каждое слово в книгах Антуана де Сент-Экзюпери приобретает особую весомость, когда думаешь о благородном облике их автора, о том единстве слова и дела, которым отмечена вся его жизнь.
Его книги пользуются огромной популярностью на родине писателя. Он дорог людям как мужественный человек и талантливый мастер слова, как мыслитель-гуманист, неизменно убежденный в том, что, "шагая от заблуждения к заблуждению, человек находит в конце концов путь, ведущий его к свету". (с) М. Ваксмахер

---

Из справочника:
СЕНТ-ЭКЗЮПЕРИ, АНТУАН ДЕ (Saint-Exupéry, Antoine de) (1900–1944), французский писатель. Родился 20 июня 1900 в Лионе, в аристократической семье. Был одним из первых пилотов авиапочты, работал во Франции, Африке, Южной Америке. Как военный летчик участвовал во Второй мировой войне; 31 июля 1944 не вернулся на базу с задания. Главные книги Сент-Экзюпери выросли из его опыта летчика. В романах Южный почтовый (Courrier-Sud, 1929) и Ночной полет (Vol de nuit, 1931) повествование менее важно, нежели видение мира глазами летчика и острое чувство солидарности людей, которые делят опасность. Земля людей (Terre des hommes, 1939) состоит из драматичных эпизодов, портретов летчиков и философских размышлений. Глубоко личностный взгляд сближает эту книгу с другой, написанной уже во время войны, – Военный летчик (Pilote de guerre, 1942). Сент-Экзюпери принадлежит также сказка Маленький принц (Le Petit prince, 1943), которую он сам иллюстрировал.

---

Из биографии:
...Когда в 1930 году летчик Анри Гийоме попал в снежную бурю над Кордильерами и не вернулся на базу, Сент-Экзюпери вылетел на поиски своего друга. История чудесного спасения Гийоме составляет одну из лучших глав книги "Земля людей". Присутствовавшие при этой встрече друзья рассказывали впоследствии о первых словах, которыми спасенный обменялся со спасителем.
- Я тебя видел, а ты меня - нет... - сказал Гийоме, обращаясь к Сент-Экзюпери.
- Как же ты мог знать, что это был я?
- Никто, кроме тебя, не отважился бы лететь так низко...


«Еще раз я соприкоснулся с истиной - и не понял ее. Я думал, что гибну, думал, что достиг последней грани отчаяния, и, уже смирившись, обрел душевный покой. В такие часы кажется, что открываешь самого себя, становишься сам себе другом. Все кажется ничтожным в сравнении с этим обретенным чувством внутренней полноты, утоляющим в нас какую-то глубочайшую потребность, имени которой мы не знаем. Мне кажется, что Боннафус, истощавший свои силы в состязании с ветром, познал этот душевный покой. И Гийоме среди снегов - тоже. И могу ли я забыть о том, как у меня самого, когда я был по горло засыпан песком и постепенно задыхался от жажды, стало вдруг тепло на душе под плащом звездного неба.
Как достичь этого внутреннего раскрепощения? Хорошо известно, как все в нас противоречиво. Обеспечишь, например, человеку хлеб, чтобы он мог творить, а он засыпает; завоеватель, одержавший победу, теряет твердость; щедрый, разбогатев, становится скупцом. Что толку в политических учениях, ставящих себе целью добиться расцвета личности, коль нельзя заранее знать, расцвету какого типа людей они способствуют? Каков будет тот, кто родится? Ведь мы не скот, предназначенный на откорм, и рождение бедняка Паскаля значит куда больше, чем появление на свет нескольких благоденствующих ничтожеств.
Главного-то мы и не можем предвидеть. Каждому из нас случалось познать самые жгучие радости там, где ничто не обещало их. И они оставляли такую неизгладимую память, что она заставляла порой сожалеть даже о горестных событиях, если они дали познать радость. Всем нам приходилось, встречаясь с товарищами, испытывать волшебную силу тяжелых воспоминаний. Ничего мы не знаем, кроме того, что есть какие-то неведомые условия, которые способствуют нашему росту. В чем истина человека?
Истина не лежит на поверхности явлений. Если именно в этом, а не в другом грунте пускают крепкие корни и приносят плоды апельсиновые деревья - значит, этот грунт и есть истина для апельсиновых деревьев. Если эта религия, эта культура, эта мера ценностей, эта форма деятельности - именно эта, а не иная - дает человеку ощутить душевную полноту, дает возможность проявиться в нем величию, о котором он и не подозревал, - значит, эта мера ценностей, эта культура, эта форма деятельности является истиной для человека. А логика? Пусть выкручивается, как хочет, чтобы объяснить жизнь.»

@темы: old books for owls

---

Здесь они не кажутся мертвыми.

08.07.2011 в 12:57

Пишет  EnAmorada:

Викторианская фотобудка =)
Оказывается, в те времена это было еще смешнее, чем сейчас =)))

@темы: photos, lovely things

---

Да.

Весьма порой мешает мне заснуть
Волнующая, как не поверни,
Открывшаяся мне внезапно суть
Какой-нибудь немыслимой херни.
Губерман

@темы: lovely things, the Day

---

Виктор Франкл «Основные понятия логотерапии».

Виктор Франкл – удивительный мужественный человек, по призванию - психотерапевт. Его труды пользуются большой популярностью во всем мире. Одна из самых известных его работ «Психолог в концлагере». Франкл несколько раз приезжал в Москву с лекциями. Наш психотерапевт-соотечественник, присутствовавший на одной из его лекций, Владимир Леви, так писал о нем в своей книге: «…тем, кто спрашивает меня, кто мои учителя, вдохновители, отвечаю: один из них – Виктор Франкл, великий психотерапевт, прошедший фашистский лагерь смерти, выживший и помогший выжить еще многим… Великий оптимист и великий доктор.
Мне посчастливилось увидать Франкла живым. В возрасте 86 лет он приехал из Австрии в Москву с лекциями, выступал перед нашими психологами. Легкий, сухой, изящный, упруго подвижный, вневозрастный, с лучезарным лицом и летающими руками, он был похож на какую то инопланетную птицу.
Читал, вернее, почти пропевал свои лекции импровизации на английском молодым голосом с такими ясными, мощными интонациями и такой выразительной мимикой и жестикуляцией, что его можно было понимать и без слов…
Метод лечения неврозов «от противного» в своем исполнении Виктор Франкл назвал «парадоксальной интенцией». (Интенция – намерение, стремление.) Тот самый симптом, от которого пациент страдает и хочет избавиться, вменяется ему в обязанность, становится его заданием, его «надо».
Если, например, у человека «писчий спазм» – вызываемое неуверенностью и страхом неуправляемое напряжение мышц руки, держащей карандаш или ручку, судорожное напряжение, очень похожее на судорогу заикания, – то ему предлагается вызывать у себя эту судорогу нарочно и как можно сильнее – и… спазм исчезает.
Если человека мучает страх, парализующее волнение – перед выступлениями, например, перед полетом на самолете или перед поездкой в лифте, – психотерапевт предлагает пациенту вызывать эти страхи намеренно и как можно сильнее! Как можно выразительнее изображать, возводить в гротеск!
И страх уменьшается, а затем уходит…
«Не спите ночью? – говорил Франкл пациентам с бессонницей. – Прекрасно. Старайтесь не спать! Старайтесь изо всех сил, бодрствуйте! Боритесь с мельчайшей крупицей сна! Добросовестно, честно боритесь, как делает это ребенок, когда ему интересно еще пободрствовать, поиграть, позабавиться, хотя уже наступило скучное время спать. Посмотрим, что из этого выйдет, сумеете ли вы одолеть сон…»
Пациенты, выполнявшие это назначение добросовестно, с изумлением сообщали, что после какого то критического момента сон вдруг начинал сваливать их так быстро, как никогда – словно подземная река, наконец-то прорывшая себе русло…»

На этот раз я не буду приводить просто тезисы из книги, а попытаюсь изложить материал максимально понятно, слегка его откорректировав… Я не планировала, что пост получится таким большим. Но когда начинаешь читать книгу, каждое слово в ней кажется бесценным. Так что, не сетуйте на меня за много букв. Итак, логотерапия или терапия поиска смысла жизни.

Сокровищница.

---
Воля к смыслу.
Поиск смысла представляет собой первичный побудительный мотив жизни каждого человека, а не еще один способ выражения его инстинктивных влечений. Это особый и неповторимый смысл, потому что он должен и может быть осуществлен только этим человеком и никем другим; лишь такой смысл обретает значимость, способную удовлетворить человеческую потребность в смысле. Некоторые авторы утверждают, что смыслы и ценности суть "не что иное, как защитные механизмы, реактивные образования и сублимации". Фрейд считал, что своей творческой деятельностью, упорным трудом и устремленностью человек всего-навсего снимает напряжение, появляющееся из-за неудовлетворения базовых потребностей (отсутствие секса, к примеру). Что до меня, то я не стал бы стремиться выжить ради спасения моих "защитных механизмов", равно как и не согласился бы пойти на смерть во имя моих "реактивных образований". Человек, однако, может жить и даже умереть ради своих идеалов и ценностей.
Несколько лет назад во Франции проводился опрос общественного мнения. Как показали результаты, 89% опрошенных признали, что человеку нужно "что-то такое", ради чего стоило бы жить. Более того, 61% согласился, что в их жизни есть то или кто, ради чего или кого они готовы были отдать свою жизнь. Я повторил этот опрос среди пациентов и персонала моей венской клиники, и результаты были практически теми же, что во Франции; разница составила всего 2%. Другими словами, для большинства людей потребность в смысле – это факт, а не предмет слепой веры.
Конечно, иногда ценностная озабоченность на самом деле служит маскировкой внутренних конфликтов человека; но такие случаи представляют скорее исключение из правила, нежели само правило.

У человека нет ни нравственного влечения, ни религиозной потребности вроде тех влечений и потребностей, о которых говорят в контексте обусловленности человеческого поведения основными инстинктами. Человека не "влечет" к нравственному поведению; в каждом конкретном случае он решает совершить нравственный поступок. И человек совершает его не для того, чтобы удовлетворить свое нравственное влечение и восстановить внутренний гомеостаз, – он совершает его ради дела, которому себя посвятил, ради человека, которого любит, или ради своего Бога. Если же он в самом деле демонстрирует нравственное поведение ради психологического комфорта ("спокойной совести"), то становится фарисеем и перестает быть нравственной личностью в полном смысле этого слова. Я думаю, даже святые не заботились о чем-то ином, кроме служения Богу, и я не думаю, что они когда-либо задавались целью стать святыми. В противном случае они стали бы обычными перфекционистами, а не святыми. Конечно, "спокойная совесть – лучшая подушка", как гласит немецкая пословица; но подлинная нравственность представляет собой нечто большее, нежели снотворное или транквилизатор.

Экзистенциальная фрустрация.
Под экзистенциальной фрустрацией понимается растерянность человека, утрата четкого понимания цели и смысла жизни, неопределенность в жизненных приоритетах.
Экзистенциальная фрустрация может привести к неврозу. Для невроза такого типа логотерапия изобрела термин "ноогенный невроз", чтобы отличить его от невроза в обычном смысле слова, т.е. психогенного невроза. Ноогенный невроз имеет место не в психической, а ноогенной (от греческого "ноос", "нус" – ум как носитель смыслов) сфере человеческого существования. Это еще один логотерапевтический термин, обозначающий нечто, принадлежащее к "духовному" ядру человеческой личности.

Ноогенные неврозы.
Ноогенные неврозы возникают не из-за конфликтов между влечениями и сознанием (в отличие от психогенных неврозов, которые рассматриваются в психоанализе Фрейда; психогенный невроз возникает, когда в конфликт вступают нравственные идеалы/нормы и инстинкты человека), а из-за конфликтов между различными ценностями; иными словами они являются результатом нравственных конфликтов или, говоря более обобщенно, духовных проблем. Значительное место среди таких проблем занимает экзистенциальная фрустрация.
Очевидно, что в случае ноогенных неврозов соответствующей им адекватной терапией оказывается не обычная психотерапия, а логотерапия – терапия, которая затрагивает духовное измерение человеческого существования.
Если врач не умеет отличить духовное измерение от инстинктивного, может возникнуть опасная путаница. Позвольте мне привести следующий пример.

Высокопоставленный американский дипломат явился в мою венскую клинику, чтобы продолжить психоаналитическое лечение, начатое им лет пять назад в Нью-Йорке. Прежде всего, я спросил его, почему он решил, что ему требуется именно психоаналитическое лечение, и в связи с чем обратился к аналитику впервые. Оказалось, что пациент был не получал удовлетворения от своей карьеры и не мог согласиться с американской внешней политикой. Однако его аналитик снова и снова повторял ему, что он должен внутренне примириться со своим отцом, так как правительство США, равно как и его непосредственное начальство было "не чем иным, как воображаемым отцом", а его неудовлетворенность работой, соответственно, была обусловлена той ненавистью, которую он бессознательно затаил к своему отцу. В ходе анализа, длившегося пять лет, пациент все больше и больше склонялся к тому, чтобы принять интерпретации аналитика, пока, наконец, не утратил способность видеть лес реальности за деревьями образов и символов. После нескольких бесед стало ясно, что его потребность в смысле жизни была фрустрирована его профессией, и что на самом деле он хотел бы найти себе какую-нибудь другую работу. Поскольку на старом месте его ничто не удерживало и не мешало заняться поиском новой работы, он так и поступил, и это принесло благотворный результат. С тех пор прошло больше пяти лет, и за это время он ни разу не пожалел о смене профессии.

Я не думаю, что в данном случае имел дело с неврозом, и считаю, что этот пациент вообще не нуждался психотерапии, в том числе логотерапии, – по той простой причине, что он не был болен. Не всякий конфликт имеет непременно невротическую природу, бывают конфликты нормальные и здоровые. Подобным же образом страдания не всегда представляют собой патологическое явление. Страдание не только может не быть симптомом невроза, – напротив, оно может быть достижением человека, особенно если возникает вследствие экзистенциальной фрустрации. Я решительно отрицаю, что поиски смысла жизни или даже сомнение в нем всегда вызваны болезнью или ее порождают. Экзистенциальная фрустрация сама по себе ни патологична, ни патогенна. Озабоченность или даже отчаяние, которое человек испытывает в связи с никчемностью своей жизни, это духовное страдание, но никоим образом не психическое заболевание. Интерпретируя первое в терминах последнего, доктор может похоронить экзистенциальное отчаяние пациента под горой таблеток, тогда как на самом деле его задача состоит в том, чтобы провести пациента через экзистенциальный кризис роста.

Логотерапия расходится с психоанализом в том, что рассматривает человека как существо, миссия которого состоит, прежде всего, в осуществлении смысла и воплощении в жизнь ценностей, а не просто удовлетворении влечений и инстинктов, примирении конфликтующих инстанций "Оно", "Я" и "Сверх-Я" или приспособлении к обществу и среде.

Ноодинамика.
Разумеется, поиск смысла и ценностей скорее вызовет у человека внутреннее напряжение, нежели приведет его к внутреннему равновесию. Однако именно это напряжение служит необходимым условием психического здоровья. Я могу утверждать, что в мире нет ничего такого, что столь же эффективно помогало бы выдержать даже самые плохие условия существования, как осознание смысла своей жизни. У Ницше есть мудрое высказывание: "Тот, у кого есть зачем жить, может вынести почти любое как". Я усматриваю в этих словах истинный девиз психотерапии как таковой. В нацистских концлагерях можно было воочию убедиться (и это подтверждали впоследствии американские психиатры, побывавшие в концлагерях Японии и Кореи): те, кто знал, что у них есть задача, которая ждет своего осуществления, были более жизнеспособны.

Когда я попал в Освенцим, рукопись моей книги, готовая к публикации, была конфискована. Безусловно, только мое глубокое стремление написать эту книгу заново помогло мне пережить ужасы концлагеря. Так, когда я заболел тифом и слег, то набросал на обрывках бумаги множество заметок, которые должны были мне помочь снова написать рукопись, как если бы мое выздоровление и освобождение было делом решенным. Я уверен, что именно эта работа по восстановлению утраченной рукописи в полутьме барака баварского концентрационного лагеря помогла мне выстоять и не пасть духом.

Таким образом, можно полагать, что душевное здоровье основано на определенном напряжении, напряжении между тем, чего человек уже достиг, и тем, что ему еще предстоит осуществить; или тем, кем он есть, и тем, кем ему предстоит стать. Такое напряжение внутренне присуще каждому человеческому существу и требуется для его душевного благополучия.
Я считаю опасным заблуждением полагать, что человек нуждается прежде всего во внутреннем равновесии или, как говорят биологи, "гомеостазе", т.е. оптимальном устойчивом состоянии напряжения. На самом деле человеку требуется не "устойчивое состояние напряжения", а устремленность, борьба за какую-то достойную его цель. Ему требуется не разрядка напряжения любой ценой, а пробуждение к осознанию потенциального смысла жизни, подлежащего осуществлению. Человек нуждается не в гомеостазе, а в том, что я называю "ноодинамикой", т.е. духовной движущей силе, которая порождается в поле напряжения, возникающего между двух полюсов, – между человеком и его смыслом.

Экзистенциальный вакуум.
В XX веке экзистенциальный вакуум стал широко распространенным явлением. Это вполне понятно и может быть объяснено той двойной утратой, которую человек претерпел в ходе его становления подлинно человеческим существом. В начале своей истории человек утратил некоторые из основных животных инстинктов, которые определяют и обеспечивают поведение животных. Такая обеспеченность, подобно раю, закрылась для человека навсегда; отныне человеку приходится всякий раз делать выбор, решать, как ему поступить. В дополнение к этому человек относительно недавно пережил еще одну потерю: традиции, которые служили опорой его поведению и облегчали принятие решений, стали быстро терять свою силу. Никакой инстинкт более не диктует, и никакая традиция более не подсказывает ему, что делать. Все чаще и чаще он руководствуется тем, чего добиваются от него другие, все чаще оказываясь жертвой чьих-то корыстных манипуляций.
Нами было проведено статистическое обследование пациентов и персонала неврологического отделения нашей поликлиники. Оно показало, что 55% опрошенных в той или иной мере испытывали ощущение экзистенциального вакуума. Иными словами, более половины опрошенных утратили ощущение того, что жизнь их имеет смысл.
Экзистенциальный вакуум проявляется прежде всего в ощущении скуки. Теперь мы понимаем Шопенгауэра, который говорил, что человечество обречено вечно колебаться между двумя крайностями – нуждой и скукой. В самом деле, скука в наше время создает для психиатров больше проблем, чем нужда. И эти проблемы растут с угрожающей скоростью, так как процесс автоматизации производства, по-видимому, ведет к значительному увеличению свободного времени. Беда в том, что большинство не знает, что с этим временем делать.

Вспомним, например, о "воскресном неврозе", специфической форме депрессии, которой страдают люди, сознающие бессодержательность своей жизни: когда рабочая суета прекращается, для них становится очевидной их внутренняя пустота. Многие случаи самоубийств можно объяснить этим экзистенциальным вакуумом. Такие распространенные явления, как алкоголизм и юношеская преступность, невозможно понять без учета лежащего в их основе экзистенциального вакуума. Это относится также к психологическим кризисам пенсионеров и пожилых людей.

Более того, существуют всякого рода маскировки и мимикрии, под личиной которых скрывается экзистенциальный вакуум. Иногда фрустрированная потребность в смысле компенсируется стремлением к власти, включая наиболее примитивную форму воли к власти – стремление к обогащению. В других случаях место фрустрированной потребности в смысле занимает стремление к удовольствию. Вот почему экзистенциальная фрустрация нередко выливается в сексуальную компенсацию. Половой аппетит при этом непомерно разрастается, пытаясь заполнить экзистенциальный вакуум.

Смысл жизни.
Я не думаю, чтобы врач мог ответить на этот вопрос общей фразой. Ибо смысл жизни отличается от человека к человеку, со дня на день и от часа к часу. Поэтому речь идет не о смысле жизни вообще, а о конкретном смысле жизни данной личности в данный момент. Вопрос о смысле жизни вообще можно сравнить с вопросом к чемпиону мира по шахматам: "Скажите, учитель, какой ход самый лучший в мире?" В отрыве от конкретной игровой ситуации и личности противника, такой вещи, как лучший или даже просто хороший ход, не существует. То же относится и к смыслу жизни. Невозможно найти абстрактный смысл жизни. У каждого из нас свое собственное призвание и жизненная миссия; каждый должен выносить в душе свое собственное предназначение, которое ему надлежит осуществить. Жизнь каждого человеческого существа незаменима и неповторима. Уникальна, в том числе, и жизненная задача человека, равно как и пути ее осуществления.
Поскольку каждая ситуация в жизни представляет собой вызов человеку и проблему, которую он должен разрешить, вопрос о смысле жизни может быть поставлен в принципиально ином ракурсе. В конечном счете, человек не должен спрашивать, в чем смысл его жизни; он должен сознавать, что он и есть тот, у кого спрашивают, – что этот вопрос обращен к нему, и что никто за него на этот вопрос не ответит.
Отвечая на этот поставленный жизнью вопрос, человек может отвечать только за свою жизнь. А чтобы ответить, он должен принять на себя ответственность за свою жизнь. В этой ответственности логотерапия усматривает самую суть человеческого существования.

Сущность существования.
Этот акцент на ответственности отражен в категорическом императиве логотерапии, который гласит: "Живи так, как если бы жил во второй раз, и в первый раз уже поступил так неправильно, как собираешься поступить сейчас!" Мне кажется, что ничто так не стимулирует чувство ответственности, как эта максима, которая сперва предлагает представить, что настоящее уже стало прошлым, и затем, что это прошлое можно изменить и исправить. Такой прием ставит человека перед лицом конечности своей жизни и окончательности того, что он сделает из нее и из самого себя.

До настоящего момента мы рассматривали смысл жизни как постоянно меняющийся, но никогда не исчезающий. Согласно логотерапии, мы можем осуществить смысл жизни тремя разными способами: 1) через деятельность; 2) через переживание ценностей; 3) через страдание. Первый путь – путь достижения или исполнения – вполне очевиден. Второй и третий нуждаются в пояснениях.
Второй путь отыскания смысла жизни состоит в соприкосновении с переживанием природы или культуры, а также в переживании любви.

Смысл любви.
Любовь – это единственный способ постижения другого человеческого существа во всей глубине его личности. Никто не может полностью понять самую сущность другого человеческого существа до тех пор, пока не полюбит его. Посредством духовного акта любви он обретает способность видеть сущностные черты и свойства любимого человека; и даже более того, он начинает видеть то, что содержится в нем потенциально, – то, что еще не выявлено, но подлежит осуществлению. Кроме того, своей любовью любящий создает условия, которые помогают любимому воплотить эти возможности в действительность. Помогая ему осознать, чем он может быть и чем он должен стать, он делает возможным их осуществление.
В логотерапии любовь не рассматривается как просто эпифеномен полового влечения в смысле так называемой "сублимации" (очередной укол Фрейду). Любовь – такой же первичный феномен, как и секс. В норме секс служит формой выражения любви. Секс оправдан и дозволен при условии, что служит выразителем любви, и лишь до тех пор, пока служит выразителем любви. То есть любовь понимается не просто как побочный эффект секса, но, напротив, секс понимается как выражение чувства единения, называемого любовью.
Третий способ отыскания смысла жизни состоит в переживании страдания.

Смысл страдания.
Именно в тех случаях, когда человек сталкивается с невыносимой и неизбежной ситуацией, когда он имеет дело с судьбой, которую невозможно изменить, например, с неизлечимой болезнью, стихийным бедствием или утратой близкого, ему дается шанс осуществить высшую ценность, постичь глубочайший смысл, смысл страдания. Ибо самое важное – это наше отношение к страданию, отношение, благодаря которому мы принимаем это страдание, берем его на себя.
Позвольте мне привести следующий пример.

Однажды пожилой врач консультировался у меня по поводу тяжелой депрессии. Он не мог пережить потерю своей жены, которая умерла два года назад, и которую он любил больше всего на свете. Но как я мог ему помочь? Что мне было ему сказать? Я отказался от каких-либо бесед и просто спросил его: "Скажите, доктор, что было бы, если бы вы умерли первым, а ваша жена вас пережила?". – "О! – сказал он, – для нее это было бы невыносимо; как бы она страдала!". На что я заметил: "Видите, доктор, какие вы причинили бы ей страдания своей смертью; ваше горе есть плата за то, что этого не произошло". Он не сказал больше ни слова, лишь пожал мне руку и тихо покинул кабинет. Страдание каким-то образом перестает быть страданием после того, как обнаруживается его смысл, – такой, например, как смысл жертвенности.

Один из основных принципов логотерапии в том и состоит, что человек стремится, прежде всего, не к получению удовольствия и избежанию боли, а к выявлению смысла своего непосредственно переживаемого существования. Вот почему человек готов даже страдать при условии, что его страдание имеет смысл.

Традиционная психотерапия ориентировалась на восстановление способности человека трудиться и радоваться жизни; логотерапия принимает эти задачи, но идет дальше, восстанавливая его способность страдать, если это необходимо, благодаря выявлению смысла своего страдании.
В этом контексте Эдит Вейскопф-Джельсон в своей статье по логотерапии отмечает, что "наша современная философия психогигиены акцентирует идею, что люди должны быть счастливы, и что несчастье служит симптомом дезадаптации. Такая система ценностей отвечает за тот факт, что бремя неизбежного несчастья усугубляется у человека ощущением несчастья оттого, что он несчастен". А в другой работе она выражает надежду, что логотерапия "может помочь противодействовать некоторым нездоровым тенденциям в современной культуре США, где неизлечимо больной практически не имеет возможности гордо нести свое страдание, рассматривая его как нечто облагораживающее, а не унижающее", так что "в дополнение к тому, что он несчастен, он еще и стыдится своего несчастья".
Бывают ситуации, когда человек лишен возможности заниматься своим делом или радоваться жизни, и в то же время не может избежать страдания. В мужественном принятии такого страдания жизнь обретает и сохраняет смысл до конца. Иными словами, смысл жизни безусловен, ибо включает даже потенциальный смысл страдания.

Сверх-смысл.
Этот окончательный, предельный смысл с необходимостью превосходит ограниченные интеллектуальные способности человека; в логотерапии мы говорим о нем как о сверх-смысле. От человека требуется не способность смиряться с абсурдом жизни, как утверждают некоторые философы-экзистенциалисты, а умение принимать свою неспособность постичь ее безусловный смысл в рациональных терминах; логос глубже, чем логика.
Психиатр, который не знаком с понятием сверх-смысла, рано или поздно будет озадачен пациентами, подобно тому как я был озадачен своей шестилетней дочкой, которая однажды спросила: "Папа, почему мы называем Боженьку добрым?" На что я сказал: "Несколько недель назад ты болела корью, а потом добрый Боженька послал тебе выздоровление". Однако этот ответ девочку не удовлетворил, и она возразила: "Это так, но не забывай, пожалуйста, что сперва он послал мне корь".

На одном из собраний группы психологической поддержки я спросил, может ли обезьяна, над которой проводятся мучительные опыты, постичь смысл своих страданий? Группа в один голос отвечала, что, разумеется, обезьяна на это неспособна, ибо она со своим ограниченным интеллектом не может проникнуть в человеческий мир, где ее страдание только и может быть осмыслено. Тогда я предложил следующий вопрос: "А как насчет человека? Вы уверены, что человеческий мир служит конечным пунктом развития космоса? Разве нельзя представить, что есть и другое измерение, мир за пределами человеческого мира, мир, в котором вопрос о конечном смысле человеческого страдания находит свое разрешение?"

Мимолетность жизни.
К числу вещей, которые, казалось бы, лишают человеческую жизнь смысла, относится не только страдание, но и умирание, не только муки, но и смерть. Я не устаю повторять, что единственно преходящей стороной жизни являются возможности, но с момента осуществления они становятся действительностью; они фиксируются и переходят в прошлое, где и остаются, будучи защищены от исчезновения. Потому как в прошлом ничто не теряется, но все сохраняется – неизменно и необратимо.
Итак, преходящий характер нашего существования никоим образом не лишает его смысла. Но он обусловливает нашу ответственность. Потому что именно от нас зависит осуществление наших потенциальных возможностей. Человек каждый миг решает: какие из них будут осуществлены, а какие – обречены на небытие. Какой выбор будет сделан раз и навсегда, оставив "бессмертный след на песке времени"? Каждый миг человек должен решать – склоняясь к добру или ко злу, – что станет памятником его существованию.
Обычно человек сознает только сферу мимолетности и не замечает прошлого, в котором раз и навсегда гарантированно запечатлены его дела и радости, равно как и его страдания. Ничего нельзя переделать, ничего нельзя отменить. Можно сказать, что состоявшееся есть самый несомненный вид бытия.
Можно сказать, что каждый из нас всю свою жизнь, секунда за секундой, рисует огромную картину под названием «Я». Мы все – художники, наша жизнь – холст, наши поступки и действия - краски.

Другая метафора. Пессимист похож на человека, который со страхом и печалью смотрит, как его настенный календарь, от которого он отрывает по листку, с каждым днем становится все тоньше и тоньше. Напротив, человек с активным отношением к проблемами жизни, подобен тому, кто отрывая следующий лист календаря, заботливо и бережно добавляет его к стопке предшествующих листов, предварительно сделав на обороте краткие дневниковые заметки. Он может с радостью думать о богатстве, которое хранится в этих заметках, о полноте уже прожитой жизни. Что из того, что он замечает, как стареет? Есть ли у него причины завидовать молодым или ностальгически переживать свою утраченную молодость? Из-за чего завидовать молодым людям? Из-за возможностей, которыми они располагают, из-за будущего, которое у них впереди? "Нет, благодарю вас, – думает он. – Вместо возможностей у меня есть действительность моего прошлого, не только действительность свершенных дел и пережитой любви, но и действительность испытанного страдания. Вот то, чем я больше всего горжусь, хотя завидовать тут нечему".

Психиатрическое кредо.
Каждой эпохе присущ свой коллективный невроз, и чтобы справляться с ним, каждая эпоха нуждается в своей собственной психотерапии. Экзистенциальный вакуум – коллективный невроз нашего времени – можно определить как личностную форму нигилизма, ибо нигилизм есть установка на то, что бытие не имеет смысла.
Опасность исходит прежде всего от учения о том, что человек является "не более чем" результатом биологической, психологической и социальной обусловленности, т.е. продуктом наследственности и среды. Подобные представления рисуют нам образ робота, а не человеческого существа. Построенная на них психотерапия отрицает свободу человека, подпитывая и подкрепляя тем самым невротический фатализм.
Разумеется, человек существо конечное, и свобода его ограничена. Это свобода не от обстоятельств, а свобода занимать по отношению к данным обстоятельствам определенную позицию. Например, я определенно не отвечаю за тот факт, что у меня седые волосы; однако я отвечаю за то, что не иду к парикмахеру, чтобы покрасить их, как могли бы поступить многие люди. Таким образом, у каждого человека имеется определенная степень свободы, – как минимум, свобода выбора цвета волос.

Невозможно представить, чтобы что-то могло обусловить личность человека до такой степени, что он полностью лишился своей свободы. Следовательно, определенная свобода, сколь бы ограниченной она ни была, сохраняется у человека и в случае невроза, и даже психоза; фактически, глубинное ядро личности пациента не затрагивается психозом.

Я вспоминаю человека лет шестидесяти, который поступил ко мне в клинику по причине слуховых галлюцинаций, преследовавших его не один десяток лет. Предо мной предстала полностью разрушенная личность. Как выяснилось, все близкие считали его идиотом. Но какое удивительное обаяние исходило от этого человека! В детстве он очень хотел стать священником. Но ему пришлось довольствоваться лишь радостью пения в церковном воскресном хоре. Его сопровождала родная сестра, по словам которой он иногда приходил в большое возбуждение, но в последний момент всегда умудрялся взять себя в руки. Меня заинтересовала психодинамика данного случая, так как я подумал, что тут могла иметь место сильная фиксация пациента на своей сестре. Поэтому я поинтересовался, как ему удается восстанавливать самоконтроль. "Ради кого вы это делаете?". Помолчав нескольких секунд, он ответил: "Ради Господа Бога". В этот момент приоткрылась глубина его личности, и в этой глубине за бедностью интеллектуального аппарата обнаружилась подлинно религиозная жизнь.

Неизлечимый психотик может утратить свою общественную полезность, но он не утрачивает своего человеческого достоинства. Таково мое психиатрическое кредо. Без него я не вижу смысла быть психиатром. Ради чего? Только ради поврежденного механизма мозга, который нельзя починить? Если бы пациент не был чем-то большим, эвтаназия, определенно, была бы оправданной.

Человеческое существо – не вещь среди вещей; вещи определяются вещами, а человек, в конечном счете, определяет себя сам. Кем он становится – в границах данной ему наследственности и среды – зависит от него самого. В концлагерях, этой живой лаборатории и испытательной площадке, мы были свидетелями того, как некоторые вели себя подобно свиньям, а некоторые – подобно святым. Человеку доступны обе возможности; какая из них будет осуществлена, зависит от принимаемых им решений, а не от окружающих условий.
Наше поколение реалистично, потому что нам довелось узнать человека, каков он есть. В конце концов, человек изобрел газовые камеры; но человек был и тем, кто, не теряя достоинства, шел в эти камеры с Иисусовой молитвой или "Shema Gisrael" на устах.
---

@темы: old books for owls

---

В. Леви

Человек - бездна бездн. (с)

@темы: old books for owls